Шериф оторвался от чтения журнала, тыльной стороной руки (странным образом походившей на клешню) вытер темно-рыжие усы, спустил ноги с обшарпанного стола и теперь ждал, когда Дядя Джонн заговорит.
– Я хочу сообщить вам о семье, которая здесь живет, – шепотом, прищурившись, сказал Дядя Джонн, – это порочная семья, они живут по фальшивым документам.
Шериф откашлялся.
– Как фамилия этой семьи?
Дядя Джонн замер.
– Что?
– Как фамилия этой семьи? – повторил шериф.
– Ваш голос, – сказал Джонн.
– А что с моим голосом? – спросил шериф.
– Какой-то очень знакомый… – сказал Джонн. – Как у…
– Как у кого? – спросил шериф.
– Как у Матери Сеси! Вот на кого похож этот голос!
– Да что вы, – сказал шериф.
– Вот кто у вас внутри! Сеси и вас изменила – так же, как она изменила Ральфа и Биона! Значит, я не могу докладывать вам сейчас о Семье! Вряд ли это имело бы смысл!
– Пожалуй, да, вряд ли, – холодно заметил шериф.
– Черт! Семья меня обошла! – Дядя Джонн сорвался в крик.
– Похоже на то, – сказал шериф, смачивая карандаш языком и принимаясь за новый кроссворд, – что ж, хорошего вам дня, Джонн Эллиот.
– А?
– Я сказал – хорошего дня.
– Да-да, хорошего дня, – Джонн стоял у стола, прислушиваясь. – Вы… вы что-нибудь слышите?
Шериф прислушался.
– Сверчков?
– Нет.
– Лягушек?
– Нет, – сказал Дядя Джонн. – Колокола. Просто колокола. Церковные колокола. Колокольный звон, который такие люди, как я, терпеть не могут. Церковные колокола.
Шериф прислушался.
– Нет. Не могу сказать, что я их слышу. Кстати, будьте поосторожней с этой дверью, она сильно хлопает.
Дверь в комнату Сеси с грохотом распахнулась, туда ввалился Дядя Джонн. На кровати лежало безмолвное и неподвижное тело Сеси. Ровно в тот момент, когда Джонн схватил Сеси за руку, сзади на него набросилась ее Мать. Она стала бить его по голове и по плечам и била до тех пор, пока не отогнала от кровати.
Мир заполнился звуками колоколов. В глазах у него потемнело. Он обхватил Мать руками, он изо всех сил закусывал губы, чтобы сдержаться, но они все равно разжались в судорожном вздохе, а из глаз брызнули слезы.
– Пожалуйста, прошу вас, скажите ей, чтобы она вернулась, – говорил он, – простите меня. Я больше не хочу никому причинять боль…
– Ступай вниз и жди ее там! – прокричала ему Мать, прорываясь сквозь звон колоколов.
– Я вас не слышу, – крикнул он еще громче. – Моя голова… – Он прижал руки к ушам. – Слишком громко. Я больше не могу. – Он покачнулся. – Если бы я только знал, где Сеси…
А потом он просто и спокойно достал складной перочинный нож и раскрыл его.
– Больше не могу… – сказал он.