А где Дэвид? Сидит где-то в дальней комнате, курит одну сигарету за другой и слушает, как убийственно медленно тикают часы?
Внезапно пот хлынул со всего ее тела разом, и вместе с ним вырвался истерический плач. Давай. Ну, давай же! Убей меня! Попробуй! Она закричала в голос. Давай! Я все равно не умру! Не умру! Нет!
И вдруг – пустота. Какая-то гулкая пустота внутри. Вся боль ушла. Осталась только дикая усталость. И чернота. Все кончено. Да, все кончено. О господи. Она вдруг сорвалась вниз и ударилась о нечто черное. Вернее – о ничто. Потом еще одно ничто, и еще одно, и еще, и еще…
Какие-то шаги. Тихо-тихо. Приближаются. Кто-то очень старается, чтобы потише.
Откуда-то издалека голос: «Она спит. Не беспокой ее».
Запахло твидом, трубочным табаком и лосьоном для бритья. Она узнала Дэвида – это он склонился над ней. А за ним – еще один запах. Стерильный запах доктора Джефферса.
Она не открывала глаз.
– Я не сплю, – тихо сказала она.
Какое счастье – оказывается, она может говорить, она – не мертва.
– Элис, – произнес чей-то голос.
Это был Дэвид, там, за ее закрытыми веками. Это он держал ее вялую руку в своих руках.
«Что, хочешь познакомиться с убийцей, Дэвид? – думала она. – Ты же ради этого сюда пришел, не так ли? Это же твой голос спрашивает, можно ли тебе посмотреть на него? Что ж, придется тебе его показать».
Дэвид склонился над ней. Она открыла глаза. Комната попала в фокус.
Слабой рукой она откинула одеяло.
И убийца повернул к Дэвиду Лейберу свое красное голубоглазое личико – сама безмятежность. Его глубоко посаженные глазки ярко блестели.
– Боже мой! – с улыбкой воскликнул Дэвид Лейбер. – До чего прекрасное дитя!
В день, когда Дэвид Лейбер появился в больнице, чтобы забрать жену и новорожденного ребенка домой, его уже ждал доктор Джефферс. Он жестом пригласил Лейбера сесть в кресло в своем кабинете, дал ему сигару, закурил сигару сам, сел на край стола – и некоторое время мрачно ею пыхтел. Потом откашлялся и посмотрел на Дэвида.
– Твоя жена не любит своего ребенка, Дейв, – сказал он, глядя Лейберу прямо в глаза.
– Что?!
– Все это далось ей очень тяжело. Все в целом. Поэтому сейчас она особенно нуждается в любви. Я не говорил тебе, но в родильном отделении с ней была истерика. Она говорила очень странные вещи. Я не буду их повторять. Скажу только, что она чувствует себя чужой по отношению к ребенку. Пока я не могу понять почему. Чтобы разобраться, я должен задать тебе пару вопросов. – Он немного помолчал, посасывая сигару, а затем спросил: – Это ваш «желанный» ребенок, Дейв?