– Ну, шам пошуди. Ты живой, мы все, милоштью божьей тоже. А ишпытания они на то и даютшя, чтобы человек шильнее штал.
– И ты стал? – сдвинул брови я.
Спросил и тут же пожалел. Потому что старик замолчал, будто о чем-то глубоко раздумывая. Я к вере относился со здоровым скепсисом. Потому что единственное существо, которое всегда могло вытащить из полной задницы, не отвечало на молитвы. Оно имело средний рост, коротко стриженные волосы и кличку Шипастый.
С другой стороны, на войне всякого повидаешь. У нас были и заговоренные крестики, которые вроде пока носишь, никакая пуля тебя не возьмет и материнские письма с благословениями. Их пацаны хранили возле сердца. Витька Куравлев, комсомолец и активист, в какой-то момент стал соблюдать намаз, а после возвращения сменил имя в паспорте на Зафар. Вроде даже в хадж отправился. Ого, ничего себе я вспомнил.
В общем, ко мне в определенный смысл пришло простое понимание – вера вроде костылей. Если человек сильный, то они ему не без надобности. Если нуждается в поддержке и без них не в состоянии ходить – тоже ничего страшного. Лишь бы не твердил каждому, что это единственно возможный способ передвижения. Может, в том, что Слепой еще держался, была немалая заслуга молитв и понимания, что кто-то с другой стороны и правда его слышит?
– Нехорошо ш Молчунам получилошь, – неожиданно сменил тему Слепой.
– Они решили, что это было вроде проверки, – сказал я, чуть понизив голос.
В ответ старик лишь отрицательно замотал головой. Я и сам понимал, что это слабое утешение. Со способностью Башки, которая могла прочитать всех моих бойцов, уж точно.
– Люди могут проштить многое. Кроме шобштвенной шлабошти. Потому что в противном шлучае шобешедник никогда не может говорить ш тобой наравне. Он поштоянно будет чувштовать шебя человеком второго шорта.
– Все так, Слепой, только ты упускаешь из виду одну небольшую деталь. В условиях, когда каждый день грозит стать последним, вся эта психология летит к херам. Я лишь показал, что может произойти. Молчуны вняли и впитали. Как сухая губка.
Старик ничего не ответил, только вновь отрицательно замотал головой, явно не соглашаясь с моими доводами. Я и сам понимал, что скорее пытаюсь успокоить себя. Хотя бы потому, что промолчала даже Бумажница, не хочет съязвить, а это уже тревожный знак. Если уж внутренние демоны не собираются с тобой спорить, жди беды.
К обеду мы сделали привал в полуразрушенном квартале. А когда продолжили путь, начался сильный ветер. Будто Голос следил за своим любимчиком и пытался максимально испортить мне каждый шаг. Ну, если верить Слепому, то эта пронизывающая до костей бора должна была сделать меня сильнее, как никогда. Ага, сейчас только замерзшую нижнюю губу от десны отлеплю и как начну тут все крушить. Держите меня, семеро.