А потом произошло вот что: рука, которая только что сотрясала баллончик до беспамятства, сосредоточенно удержала его лишь в сантиметре от гладкой, чистой, девственной стены дома и, полная чувственной решимости, надавила на головку. И баллончик выплеснул свое послание в направлении стены:
МЕСТЬ!
Превосходно. Мой внутренний ребенок за все время этой истории-фантазии ни единого раза не пожаловался на то, что вытворяла со мной Лаура в реальности.
Потом мы с Лаурой лежали на диване, хихикая, как два подростка.
– Теперь я, – шепнула мне в ухо Лаура.
«Только не это…» – все-таки пожаловался мой внутренний ребенок.
Целуя Лауру, я просунул руку в ее джинсы. Пока мои пальцы блуждали там, мысли мои опять убрели на базу предприятия ее брата. Ребенок во мне потерял интерес к Лауре и напряженно ожидал, желая узнать, как Саше удастся проникнуть в здание.
Чтобы открыть дверь офиса, стамеска не потребовалась. Дверь была готова поддаться, и ее можно было открыть нежно. Кончик отвертки блуждал в поисках дверной щели. На секунду он остановился и нежно нащупал ее. Потом маленькая отвертка проникла едва ли на два сантиметра в узкий паз входной двери. Несколькими чувственными движениями кончик отвертки расширил дверную щель, и вот вся отвертка проскользнула в темный проем. Со знанием дела она нащупала замок. Ритмичными движениями вперед и назад отвертка уверенно сломала последнее робкое сомнение дверного замка, и тот наконец безвольно поддался натиску жесткого стержня и с сочным чмоканьем отказался от всякого сопротивления…
Я больше не беспокоился о том, что Лаура задержится у меня недостаточно долго. Потому что я больше вообще ни о чем не беспокоился. И совершенно забыл о времени. Все было так просто. И длилось всего два бокала «Риохи», а потом мы лежали уже не рядом, а один на другом. Неистово целуясь.
Но что бы мы там ни делали, мы это прервали. Не потому, что вмешался мой внутренний ребенок, а потому, что нам надо было снять брюки.
Есть два момента, когда любой, даже очень гладкий, процесс спаривания логистически застопоривается. Во-первых, это снимание брюк. Во-вторых, надевание презерватива. Если когда-нибудь кто-нибудь изобретет брюки, которые нажатием кнопки, при определенной частоте пульса или нужном гормональном уровне у их носителя, автоматически превращаются в надетый презерватив, то этот кто-то откроет большой рынок сбыта.
В первой из этих двух пауз мой внутренний ребенок заявил о себе:
«Не забудь, для чего мы все это затеяли».
И я снова сосредоточился на том, что хотел видеть мой внутренний ребенок. Внутренним взором я увидел наполненную до краев бензином стеклянную колбу, которая сегодня утром, еще не предназначенная для этих целей, вела тихую жизнь многоразового кофейного стакана. Я увидел, как бензин почти уже переливался через край и как над колбой натянули тряпицу. Как ее ловкими движениями пальцев поместили на головку стакана, как она уже начала пропитываться горючей жидкостью. Я почувствовал, как тряпицу зафиксировали резинкой по краю стакана, чтобы она не сползла до взрыва. Тряпицу подожгли, и ее тут же охватило пламя. Я заметил, как рука схватила колбу, чтобы доставить ее в место назначения. Я ощутил, как горящая тряпка и стакан на какие-то секунды отклонились назад по нежной дуге, а затем с размаху были выпущены на свободу. Как стакан, теперь уже бесконтрольно и невесомо, понесся через темное пространство навстречу своей цели, наслаждаясь полетом. Полыхающее пламя прочертило это пространство. И призрачно осветило бесчисленные электросамокаты внизу. Языки пламени устремились прямо на блок предохранителей, к которому подсоединялись все электропровода. Стакан ударился в него. Его разорвало на сотни частей. Он разрядил всю накопленную в нем энергию. Пол-литра бензина пролилось во всех направлениях, и через доли секунды огонь с тряпки перекинулся на бензин, и загорелась вся стена площадью как минимум четыре квадратных метра. Пластиковая обшивка блока предохранителей секунду сопротивлялась, а затем безвольно расплавилась в жаре пламени.