– Но детские сады – это не крупнейшие компании. К тому же здесь девяносто пять процентов работников – женщины.
– Не будь формалистом! Я, мужчина, руковожу детским садом. Таким образом, женщины в меньшинстве. Можно я продолжу?
– Жду с нетерпением. Любопытно, что будет дальше.
Саша написал на доске следующие понятийные пары.
– Итак, женское бьет мужское, миграционный фон бьет этническое население, гомосексуальность бьет гетеросексуальность, молодость бьет старость, инвалидность бьет совершенное здоровье, и левое бьет правое. Пока все ясно?
– Объясняешь вполне понятно.
– Может, тогда ты сам сообразишь, почему по принципу «камень, ножницы, бумага» мы с тобой вдвоем в разговоре с одной молодой пышнотелой женщиной будем иметь трудности с аргументами?
– «Пышнотелая» – это то, что раньше называлось «жирная»?
– Если бы такой вопрос был допустим, то и слово бы не меняли.
– Ладно. – Я все понял. – Молодая, пышнотелая и женщина. Трижды права во всем.
Саша кивнул, гордый своим педагогическим успехом.
Но у меня еще оставались вопросы.
– А как с тобой? Ты же имеешь миграционный фон.
– Против тебя я со своим фоном тоже прав.
– Только потому, что ты приехал из Болгарии?
– Сомневаешься в этом, ты, наци? – Саша провокационно встал передо мной, выпятив грудь.
– Нет-нет, все в порядке. – Тут я ничего не мог сказать против. Главное, чтобы меня не сочли наци. Но у меня все же был еще один вопрос. – Значит, если друг с другом разговаривают Фрауке-женщина, ты-мигрант и я – этнический немец мужского пола, все равно о чем, то две трети участников за столом уже правы, потому что они в меньшинстве. Оставшаяся треть – то есть я – в большинстве, и я исключен из игры… Почему еще раз?
– Потому что ты старый белый мужчина.
– Значит, по причинам моего возраста, расы и пола меня можно дискриминировать, чтобы я никого не дискриминировал по причине его возраста, происхождения или пола? Звучит убедительно. А если бы за столом сидели только ты и Фрауке?
– Сексизм бьет расизм. Мой мужской пол, к сожалению, перечеркивает мой миграционный бонус относительно Фрауке. Разве только Фрауке придерживается каких-нибудь содержательно консервативных взглядов. Тогда козырем становится «левое».
– Ну хорошо. То есть для нас троих это означает: если мы, двое старых мужчин, хотим поговорить с одной жир… пышнотелой молодой женщиной о паникерстве из-за климатической катастрофы применительно к трехлетним детям, то мы уже не правы, даже если ты имеешь миграционный фон?
– Правильно.
– Значит, мы можем даже не начинать разговор? – спросил я, почти сдаваясь.