– Ах, у него всегда была живая фантазия. – Для Лауры эти россказни, кажется, не имели никакого значения.
– Но то, что монстр живет прямо под детским садом, все же странно, нет? С какого времени он тебе это рассказывает?
– Не могу сказать точно, когда это началось. Может, недели две назад.
– А… был какой-то повод?
– Не то чтобы я знала. Но с тех пор мне, по крайней мере, больше не приходится слушать эту песню из «Марко Поло». А почему ты спрашиваешь? Ты тоже боишься Губного монстра?
– Ну да, я ведь живу в этом доме.
Мое расследование на данный момент зашло в тупик. Мы с Лаурой вернулись в гостиную. Я попытался расслабиться и сфокусироваться на приятных аспектах этого вечера.
Быть взрослым прекрасно среди прочего потому, что вещи, которые в юности считались китчем, с возрастом становятся очень стильными. Песни на пластинках «Kuschelrock»[29], к примеру.
Я поставил на проигрыватель старую пластинку «Kuschelrock», и комнату наполнили красивейшие баллады старых добрых восьмидесятых. Каждый раз я заново открывал для себя, насколько же выразительны были любовные песни в те времена, когда певцы отзывались своими произведениями на весьма реальную опасность – опасность ядерной войны. По сравнению с ней такие опасности, как микропластик в зубной пасте, казались мне не особо прочной основой, чтобы творить на ней нечто воспевающее мировую скорбь, если вообще можно сказать, что современные исполнители выходили за рамки воспевания собственной незначительности.
Мы сели на диван и тут же завели довольно доверительный разговор.
Лаура и ее пятилетний сын Макс всего полгода как вернулись сюда. Лаура работала врачом в ортопедической клинике. Она выросла в этом городе, но после окончания средней школы уехала в Баварию, чтобы изучать медицину. Там она тоже работала по своей специальности в одной клинике. На протяжении двух или трех лет у нее был роман с главврачом ортопедического отделения. Однако тот больше понимал в межпозвоночных дисках, чем в контрацепции, и однажды при их совместных упражнениях по укреплению тазового дна Лаура забеременела. Главврач, уже двадцать лет женатый, отец двоих детей, уклонился от своей ответственности производителя. А Лаура – от предложения бесплатного аборта. В итоге Лаура получила Макса, и больше ноги ее не было в той клинике. В конце концов она вернулась в родной город. Который ее родители как раз покинули, эмигрировав на Канары.
Правда, ее брат с любовью заботился о Максе. Лаура обосновалась здесь и была теперь одинокой матерью классного мальчугана. И врачом. И безумно привлекательной женщиной. Уже одно то, как двигались ее губы… Слова, которые получались при этом, были, по сути, побочным продуктом. Губы Лауры при каждом втором слове создавали восхитительные складочки в уголках рта. Классная женщина. И одна. И осталась со мной не из-за меня, а из-за своего брата. Как я только что узнал от моего внутреннего ребенка.