Она дала мне три банки сгущёнки. Я, конечно, ничего не мог ей доказать, но точно такие же банки стояли в нашем с папой шкафу на кухне. Ещё она дала мне немного сухарей и баночку повидла.
– Это всё, – сказала она.
– Алекс, оставайся, – шепнул Йоси.
– Рот закрой, – одёрнул его Грин. – Не лезь не в своё дело.
Нет, я ни за какие коврижки не остался бы здесь с ними, без папы. А ведь они всегда были такими вежливыми и доброжелательными, когда заходили в нашу с папой комнату по какому-нибудь делу. Может, они как доносчики – как только быть доброжелательным стало невыгодно, их показушная доброжелательность испарилась, и тогда вдруг выяснилось, какие они на самом деле.
Я вылез из бункера и вернулся в нашу комнату. Взял большой плед, положил в него мои подушку и одеяло. А кроме того, пару книг и провиант, который дала мне мамаша Грин. И ещё простыню, полотенце, трусы, одежду. Как будто я собрался ехать в летний лагерь. Я немного подумал и прихватил ещё спички и свечи. Папин фонарик – пусть у меня будет два фонаря. Вилку, нож и ложки: столовую и чайную. На всякий случай я взял ещё один такой же набор для папы. Увязал вещи в большой тюк. Я уже стоял с вещами в дверях, когда вдруг вспомнил о нашей коробке с фотографиями. Я отыскал её и тоже засунул в тюк. Мне не хотелось, чтобы наши карточки оказались на улице и валялись бы на земле, как это случилось с фотографиями очень многих других семей.
Может быть, я бы и не обратил особого внимания на эти снимки, которые были разбросаны повсюду на улицах. Но мама всё мне объяснила. Она сказала, что это фотографии людей, которые когда-то были счастливы. Например, фотография со свадьбы. Или фотопортрет пожилых родителей. Или фотокарточка недавно родившегося малыша. Мама сказала, что всё это – как бы следы, оставшиеся после людей, которые уже умерли. И они ни для кого больше не имеют ценности.
Я двинулся в обратный путь. С трудом пропихнул свой тюк сквозь решётку. Аккуратно вернул перепиленный прут на место – вдруг мне понадобится ещё раз сюда прийти. Нельзя, чтобы кто-нибудь заметил, что его можно отодвинуть. Старый Барух здорово с этой решёткой всё устроил.
Небо затянуло облаками. Пошёл мелкий дождик. Я вдруг подумал, что было бы неплохо вернуться в квартиру и взять ещё всяких разных вещей. И вообще, почему бы мне не остаться там на ночь? А может, и правда лучше попроситься в бункер к Гринам, хоть я и терпеть их не могу? Но я не стал возвращаться.
Дорога обратно заняла гораздо меньше времени. Может быть, из-за того, что я был менее осторожным. Но боялся я ничуть не меньше, чем по дороге туда. Трудно было не бояться. Когда я добрался до подвалов, начался настоящий ливень. Развязать тюк и достать из него вещи нужно было до того, как забираться в лаз, потому что целиком он бы не пролез. Одеяло немного намокло. И книжки. Ничего, они высохнут.