Примерно через месяц с начала моих наблюдений в доме появились новые жильцы. Они приехали с большой телегой и затащили все вещи в дом. Они всё время показывали пальцами в сторону гетто и что-то возмущённо говорили. Может быть, о том, что вот, в двух шагах стоят пустые здания, а им приходится тесниться в переполненном жильцами доме. Я знал, что придёт день, когда сюда, на нашу улицу, пустят поляков. Я с ужасом ждал этого дня. Что я буду делать, когда он наступит? Но, покуда немцы продолжали собирать по квартирам вещи и отправлять их в Германию, об этом можно было не беспокоиться.
Новых жильцов было шестеро: трое здоровенных детин, один старик и две женщины – пожилая и молодая. Я подумал, что это братья, сестра и их родители. Они определённо были бандитами. Семейка мародёров. Я видел, как они перелезают по ночам через стену. Сначала они шептались внизу, потом ставили лестницу и перебирались в гетто. Полицай, живший в доме, прекрасно обо всём знал, но молчал как рыба. Может быть, они ему заплатили. В гетто они ходили по ближним и дальним домам. Тащили всё подряд. Потом перебрасывали собранное через стену и перелезали сами. Как-то раз, уже на польской стороне, они напоролись на немцев. Те открыли стрельбу. Один детина упал и лежал совершенно неподвижно. Второй ухватил его и поволок к воротам.
Мне было совсем их не жалко. Один раз я видел, как кто-то из них поднял руку на собственную мать. Это было на входе в продуктовую лавку. Там стояли старик и двое братьев. Когда первый брат ударил мать, старик закричал на него. Но второй не стал вмешиваться. А ещё я видел, как в один из вечеров, ещё до комендантского часа, они поймали какого-то человека и принялись бить его втроём. Кто-то из них вдруг выхватил нож, и всё бы могло очень плохо кончиться, но, к счастью, мимо ехала патрульная машина. И они оставили его и убежали. Не домой, а просто спрятались где-то.
А тогда они потащили подстреленного брата к доктору. Доктора и его жену я уже давно знал. Они жили в квартире под девочкой. Я часто наблюдал за ними в бинокль. У них была приёмная комната. Доктор всегда гладил детей по головам и каждого угощал конфетой. Как добрый доктор из детских книжек. Так вот, своего раненого брата бандиты поволокли именно к нему. Мне было ничего не видно из-за светомаскировки. На следующий день я увидел мать этих четверых, она плакала в кабинете у доктора, а он что-то ей говорил и пояснял жестами. Он показывал в сторону гетто и стучал себя ладонью по лбу. Будто говорил: «Глупцы, что они творят? Подвергают себя смертельной опасности из-за тряпок и старого барахла». Женщина тоже что-то ему говорила. Сквозь слёзы. Она прижимала руки к сердцу, я не мог понять, что она говорит. Продажа еврейского имущества была неплохим заработком на польской стороне. И, наверное, даже лучше, если эти вещи продадут здесь, вместо того чтобы их отправили в Германию.