– Я не могу уйти, – сказал я.
Мне вдруг стало совершенно ясно, что никуда я отсюда не уйду. И не буду присоединяться к восстанию, как думал ещё сегодня утром. Это восстание – не из тех, о которых я читал в книгах, когда подростки бьются наравне со взрослыми и становятся героями сражений. Проклятого мёртвого солдата, который лежал сейчас на полу у ног Фредди, мне было более чем достаточно. Лучше я останусь на месте и продолжу ждать.
– Почему не можешь?
– Я жду папу.
– А он знает, что ты здесь?
– Да.
– И когда он придёт?
Я пожал плечами.
– А где он?
– Я не знаю. Его забрали в тот день, когда закрыли нашу фабрику.
– Какую «вашу»?
– Верёвочную.
Фредди хотел что-то сказать, но передумал.
– Ладно, потом поговорим.
Он посмотрел на меня как-то странно и вдруг добавил:
– Беги обратно, наверх. А я спихну этого в мусорную яму во дворе и засыплю сверху как следует. Вон у них тут как раз есть яма. Мусора точно хватит.
– Может, я посторожу на воротах? – предложил я.
– Посторожи, хотя… – Он с сомнением посмотрел на меня. – Ты ужасно бледный.
– Да? Я ничего не чувствую, – сказал я и ощупал своё лицо.
Я пошёл к воротам. Улица была пустынной. Время от времени издалека доносились пулемётные очереди и взрывы. Там шло восстание.
Фредди провозился с солдатом довольно долго. По крайней мере, мне так показалось. Внезапно мне стало плохо. Но явно не от страха. Что со мной? Я заболел?
Наконец Фредди закончил и позвал меня.
Я подошёл.
– Всё в порядке, – сказал он и похлопал меня по плечу.
Мы вернулись обратно в мой двор через пролом. Я дёрнул за провод, и лестница взвилась вверх над нижним полом, как дрессированная змея у умелого заклинателя змей. Потом я отпустил провод, и она скатилась вниз, прямо к нашим ногам.
– Твоё изобретение?
Я кивнул.
– Вы с Хенриком говорили тут про одного поляка, Болека, – сказал я. – Как он выглядит?
– Слушай, полезли-ка наверх. Ты… С тобой правда всё в порядке?
Нет, со мной было что-то не так. Внутри меня как будто всё дрожало. Сильнее и сильнее. Мы залезли наверх, и я поднял верёвочную лестницу. Фредди описал мне Болека. Теперь я не сомневался. Это был тот самый пан Болек, мой знакомый. Я понял, как мародёр может быть таким добрым. Он, наверное, просто притворялся, что собирает по квартирам костюмы. Но я ничего Фредди не сказал. Просто ещё раз повторил про себя адрес, который давно знал наизусть.
И тут я вдруг зарыдал в голос. Я больше не мог сдерживаться. И не мог остановиться. Это произошло в одну секунду, выплеснулось наружу мощной волной. Фредди обнял меня, прижал к себе сильно-сильно. Он гладил меня по голове. Может, из-за этих рыданий, которые подступали, душили меня изнутри, я и был такой бледный? Может, из-за них всё внутри так дрожало? Я долго не мог успокоиться. Просто старался плакать потише. Я хорошо усвоил папин урок, я сделал всё в точности, как он сказал. Я ни о чём в тот момент не думал. Ничего не чувствовал. Я действовал как автомат – чётко, технично, сверхэффективно. Взвести курок. Держать двумя руками. Стабилизировать, чтоб не дрожало. Снять с предохранителя. Навести прицел. Целиться по центру. Не колебаться и не тянуть время. Думать и чувствовать можно только потом, иначе будут дрожать руки. И тогда погибнешь ты, а не он.