– Тётя, у вас подушка упала.
Она глянула вниз и продолжила заниматься своим делом.
Маленький приставала выглядел разочарованным. Неужели он такой дурак – думает, будто она, услышав его, сразу сломя голову кинется вниз? Да, наверное, такой. Полицай вышел из дома и погрозил мальчишке кулаком. Этого хулигана знала вся улица.
Наконец он запустил камнем в собаку, которая, на своё несчастье, как раз пробегала мимо. Собака заскулила. Жена врача выглянула в окно и прикрикнула на мальчишку. И тут вдруг на улице появилась его тётка и заорала страшным голосом:
– Ты ещё не ушёл?! Что ты здесь ошиваешься? Я же тебе сказала: иди, да поживее! Где записка?
– У меня! – крикнул он в ответ, достал записку из кармана и помахал ею.
– Так иди уже давай, исчадие ада!
Она, как обычно, отослала его с каким-то поручением. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез из поля зрения. Похоже, он вернётся не очень скоро. Я навёл бинокль на окно врача. Врач был дома. Его жена принесла ему чашку чая. Он сидел за письменным столом, что-то писал и пил чай.
Я не стал брать пистолет. На улице я всё равно не смогу выстрелить, даже если ко мне пристанут хулиганы. Будь что будет. Я взял с собой фонарик.
– Если мой папа придёт, он позовёт меня: «Алекс», – объяснил я Хенрику.
– Возьми деньги, – сказал Хенрик и показал на свой карман.
У него в кармане лежали бумажные деньги. Я взял несколько бумажек. Дверцу шкафа я оставил приоткрытой, чтобы Хенрику было слышно, что происходит внизу. Перед уходом я подобрал себе подходящую одежду, чтобы не отличаться от польских мальчиков, идущих утром в школу. Я отлично знал, как одеваются польские дети, – не зря же наблюдал за ними столько дней подряд. Ещё я взял пару книжек и тетрадок из найденных в соседнем доме в первые дни и заткнул их за ремень. Так обычно делали дети, у которых не было ранца. Потом я надел солдатскую кепку, надвинув её на самые глаза.
Пекарская улица была первой улицей, которая пересекала нашу, если идти в сторону фабрики. Я хорошо знал дорогу. Мне не нужно было опасаться мародёров, главное, случайно не зайти в дом, из которого выносят вещи немцы. Впрочем, хоть я и не проверял, мне казалось, что на этой стороне улицы уже все дома стоят пустые.
Я всегда знал, что дом № 32 по Пекарской улице граничит с разделительной стеной. Но я никогда не думал, что там есть тайный проход, хотя вообще-то с паном Болеком я ведь встретился в одном из домов по соседству. Я спустился в подвал, как мне сказал Хенрик. Третий отсек слева. Здесь было очень темно. Я зажёг фонарик, но ничего особенного не увидел. Я ощупал стены и под конец сдвинул с места старый сломанный шкаф. Хенрик говорил о «кирпичах, которые неплотно лежат». И за шкафом я как раз и нашёл такие. Кирпичи в стене шатались, я начал их вытаскивать: один, второй… Но все кирпичи мне вытаскивать не пришлось. Проход, по-видимому, был рассчитан на очень толстых людей. А мне хватило небольшого отверстия. Я пролез в него и снова заложил ход кирпичами. Здесь было ещё темнее, чем в подвале. Я посветил фонариком. Это было маленькое помещение вроде тамбура. Я увидел немного впереди отверстие в стене, но оно было заставлено с той стороны чем-то большим и тяжёлым. Какой-то мебелью. Я навалился изо всех сил. Раздался слабый скрип. Я протиснулся в образовавшуюся щель.