Гриша в долгу не оставался. При первой возможности доставал расспросами об эмигрантской жизни. Что? Да как? Да почему?
Тут Дмитрий выглядел стопроцентным знатоком и экспертом. Еще бы! На собственной шкуре многое испытал и на чужие судьбы насмотрелся.
— Да ты, наверно, сам все знаешь, на эту тему столько писано-переписано!
— Не скажи! Можно сколько хочешь читать о Чечне, но все эти статьи дают грубо искаженную картину. Впечатления очевидца ничем не заменишь.
— В двух словах не расскажешь… «Теория, друг мой, сера, но зелено вечное древо жизни».
— Ты на словах не экономь. Время есть. Вечер только начинается. Сейчас я новый чайник заварю. Может, сначала примем по стопарику?
— Нет, никак не могу. У меня и так жирная печень. После вчерашнего маюсь.
«Чай со слоном, некогда труднодоступная мечта русского интеллигента», — отметил Дмитрий.
Гриша хлопотал возле плиты, отсыпал точно по мерке, кипятил, процеживал. Одним словом, священнодействовал. Чай — одно из немногих его умений. Гость тем временем в который раз осматривал нехитрую обстановку в кухне.
Друг жил в стандартной однокомнатной квартире на Гражданке. В остальной России «на гражданке» — антоним «в армии». В Питере не так. Это просто район города в окрестностях Гражданского проспекта. Досталась Грише квартира от бабки-блокадницы. Успела прописать внука незадолго до смерти. Осчастливила до конца дней.
Обстановка в кухне, впрочем, как и в квартире в целом, была самая примитивная. Сборная стенка в комнате, творение умельцев из Прибалтики. Стол, пара стульев. Кресло-кровать. Книжные полки. Все как у людей. Телевизор с небольшим экраном, но японский и нестарый, видек. Компьютер пока в разделе мечтаний. «Надо будет подарить перед отъездом. Денег не возьмет, но перед возможностью шарить в Интернете не устоит».
Гриша уже справился с чайником, поставил на стол вазу с печеньем. Похоже, бабкина, хрустальная, из Чехословакии, скорей всего. Перешел к расспросам:
— Скажи, в чем главная проблема для эмигранта?
— Ты что, тоже в ту степь смотришь?
Гриша слегка смутился, но постарался виду не подать.
— Да нет… Куда уж мне. Поздно эту бодягу начинать. Хотя, если поискать, немецких дедушек и еврейских бабушек в роду найти можно.
Справились с одной чашкой чая. Принялись за вторую.
— Расскажи, как у вас с преступностью. Нас она совсем заела. Смотришь западные фильмы, везде горы трупов и море крови. Что здесь, что там.
— Отношения к действительности не имеет. Если чем и стоит восхищаться на Западе, так безопасностью жизни. Особенно в Европе. Канаде. В Нью-Йорке чуть хуже. В Берлине, городе с населением три с лишним миллиона, погибает один человек в день. Репортеры с ног сбиваются, чтобы вытащить на первую полосу убийство. Получается не всегда. Чаще всего — любовные драмы. Ревность, отвернутая любовь. Редко — школьники с неустойчивой психикой начинают действовать по американским образцам, открывают стрельбу по учителям и одноклассникам. В этом смысле — тишь да благодать.