Та захихикала в ответ и этот смех был каким угодно, но не трезвым.
– Ой, не могу. Почему у вас, мужиков, всегда все на лице написано большими буквами? Что, дорогой, за два года ты так часто у меня бывал, что уже забыл, как веером пользоваться?
Псих насупился, отыгрывая роль Князя, но ругаться не потребовалось.
– Да не хмурься ты, я же любя. Любящей женщине надо делать скидку, запомни это раз и навсегда. А знаешь, почему? Потому что любящая женщина самое уязвимое на Земле существо. Понял, балбес? Нас надо жалеть и оберегать, – отчеканила она, сама разлила по рюмкам и чокнулась с Психом.
Выпив, она совершенно деловым голосом сказала:
– Зажимаешь листик между большим пальцем и мизинцем левой руки. Три раза трешь. Веер переходит в рабочее состояние. Попробуй.
Псих послушно повторил вышеперечисленные манипуляции и листик абрикоса в его руке превратился в стальной боевой веер. Причем довольно большой – до полуметра в размахе.
– «Вот и все, а ты боялась, даже юбка не помялась», – бархатным голосом промурлыкала Лоча и кошкой же прильнула к мужу.
– Ты только сейчас его не прячь, потерпи немного, – прошептала она ему на ухо и легонько укусила за мочку.
– Почему? – тупо спросил пьяный Псих.
– Потому что мне нужен твой рот, – невообразимо эротично пояснила воительница и впилась в его губы поцелуем.
Лоча в эту минуту была невероятно хороша. Она была чарующе прекрасна напористой и уверенной красотой зрелой женщины, с которой не сравнится никакое юношеское очарование.
Но Псих-то, Псих!
Что может быть чудесней, чем вино?
Его метлой печаль мы выметаем,
На удочку его нам стих поймать дано,
Мы с ним ни горя, ни забот не знаем…
А сколько радостей в себе таит оно!
Его вкусив, смыкает разум вежды,
И сбрасывает тесные одежды
Святое целомудрие само.
Взгляни на женщину, когда, испив вина,
Забыв все правила, что с детства были любы,
В улыбке обольстительной она
Приоткрывает розовые губы,
Пленительно колеблет гибкий стан,
Что ветка ивы под напором ветра,
И слов бессвязных негу и дурман
В хмельной истоме расточает щедро…
Взгляни: то встанет, то опять присядет,
То волосы растреплет, то пригладит,
И томными очами поведет,
Закроет веер и опять раздвинет,
И снимет кофту, и опять накинет,
Но в рукава никак не попадет.
Вот шелковые косы расплелись,
Румянцем жарким щеки налились
И расстегнулись пуговки на платье…
Глядишь – и в ход пошли рукопожатья,
Прикосновенья, нежные объятья,
И все бесчинства с якоря снялись!
Когда узкая ладонь Лочи скользнула ему под рубашку, Псих мгновенно протрезвел и понял – шутки кончились.
Еще пара мгновений – и случится непоправимое.