Портрет Элианы в четырнадцать лет
Сад очень красивый. Посередине холм листвы. Две огромные древесные кроны. Ливанский кедр и дерево из мексиканской Калифорнии, единственное, которому удалось прижиться во Франции, предмет всеобщего восхищения: ствол цвета асфальта, вокруг сплошные изгибы и судороги тысячи веток густой нежной зелени, одни вывернулись, пытаясь укорениться на лужайке, нависают над газоном, другие, повыше, перевились, образуя S, словно застывшие на лету ленточки. Два гигантских растения, соединяя купы, образуют приятную тень и сеют в саду прохладу.
Сад невелик, но так же прекрасен, как разбитые средь печальных земель сады Малой Азии. На лужайке, за бамбуковыми ширмами кроется глубокий водоем, из которого брызжет фонтан. А вокруг лужайки идет единственная аллея, обсаженная тенистыми пальмами, кедрами и каменными деревьями. Железная решетка, увитая плющом и спрятанная за лавровыми зарослями, защищает аллею от вихрей пыли, поднимающихся на белых улицах. Среди бамбука на мраморной колонне красуется бюст лангедокского поэта.
Оставив палимые солнцем улицы, сюда приходят посидеть на скамейках в укрытии от мистраля, синева неба меж темной зелени кедров кажется тогда не такой пронзительной, слышится плеск воды. Ведь сад открыт для всех и образ его владельца никоим образом не печалит вид красивой лужайки, однако сюда являются, чтобы отдохнуть в тени и прохладе, утомленные души странников. Вокзал рядом. Все спешат покинуть пыльные задымленные набережные, дабы побыть в тишине и покое листвы. Здесь можно уединиться. Бродяги прекрасно владеют искусством уединения.
Но бродяги не единственные, кто часто приходит в сад. Здесь можно встретить мелких городских рантье, пожилых дам и величественных каталонских кормилиц с детьми. А еще приехавших по делам в административный центр мелких буржуа из соседних деревень и супрефектур. Когда покупки все сделаны, осталось свободное время и мысли умчались куда-то вдаль, они проводят здесь долгие часы в ожидании обратного поезда. И среди них сегодня в прекрасном саду Элиана, мечтательное дитя с матерью и маленьким братцем, который только только начал ходить.
В феврале Элиане исполнилось четырнадцать, сейчас – конец апреля. Она еще дитя. Но для своего возраста она уже высока, сильна, почти сформировалась, и вскоре мы уже не увидим рассыпанной по плечам и спине шевелюры, такой шелковистой и золотой, что всех восхищает, – очевидно, осенью мать предпишет дочери носить длинные платья. Этим летом на юге она расцветет. А пока ее юная крепость, ее деревенская стать видны всем прохожим – округлившиеся упругие ножки обтянуты черными шерстяными чулками; пуговицы на манжетах над миловидными ручками не застегиваются. И правда, надетое на ней нынче платье, шедевр портнихи из Мюрвьеля или Клермон-Л’Эро, коричневатое с белым кантом