Первой вышла Лили. Она всегда заплетала светлые волосы в две густые косы, завязывая их черной широкой летной, носила коротенькие юбки и ажурные чулки. Но сейчас на ней была шляпа с очень большими полями, а в руке покачивалась огромная дамская сумка. Она подошла ко мне, демонстрируя ноль внимания, фунт презрения. Говорила, чеканя слова, слишком громко и с той непринужденностью, которая удерживает собеседника на расстоянии.
– О, Руби сейчас выйдет. Боюсь, правда, она не сможет составить сегодня компанию, у нее ведь есть молодой человек. Ну, вы меня понимаете. Он ее как раз дожидается. Вон он, видите, слева. Но дома о нем ни слова, иначе отец ее прибьет.
Она выросла и поправилась; нежных тоненьких сухожилий на шейке сзади больше не различить.
Появилась Руби; она сразу направилась к своему молодому человеку и встала возле него на мысочки, чтобы поцеловать. Потом подошла к нам и, смеясь, протянула мне руку:
– Я так рада…
На голове шляпка, светлые волосы по-прежнему до плеч, теперь чуть сутулых, на прядке у виска бантик; прекрасные глаза – взгляд светлый, далекий – глядели, как раньше, немного пугливо, словно летели две дикие птицы над океаном. Подросла она лишь немного.
Меня представили ее молодому человеку.
– Как делы? – сказал он, как бы ни о чем не спрашивая. И протянул мне длинную, костистую, красную руку.
Очертания губ нечеткие, нос слишком короткий и на конце тоже красный. Все лицо его напоминало мне только что вскрытый фурункул. Руби была явно рада, что они вместе. Без всякой застенчивости, попрощавшись, она увлекла его за собой. А ее молодой человек сказал:
– С такими детишками не забалуешь!
Лили, стоя напротив меня, смотрела в землю.
– Мне пора.
Я подошел чуть ближе.
– У вас тоже кто-то есть, Лили?
Она подняла на меня взгляд, в котором отразилась вся безжалостная уличная наука Лондона.
– Иногда, – недоверчиво проговорила она. И, поскольку я был другом семьи, добавила: – Мать знает… Видите ли, мы с Руби уже не такие подруги, как прежде.
– Из-за молодого человека?
– Нет, не из-за этого. Из-за другого. Или же скорее… – Она на мгновенье нахмурилась, во взгляде читалось презрение к тому факту, что две девушки могут ссориться по столь незначащему поводу, то есть из-за мужчины. – Скорее из-за того, как она повела себя по отношению ко мне в этой истории. Теперь у меня другая подруга… Мне бы хотелось вас с ней познакомить. Думаю, вы бы поладили. Волосы у нее такого же цвета, как у Руби, и она чуть повыше. Ладно! Мы с вами еще увидимся. А пока до свиданья.
Я промолчал. Обе они начали вращаться в свете и избрали в нем для себя какие-то роли – так покупают бесполезные вещи в ярмарочных палатках. Они растеряли свою возвышенность, и за всем, что они успели сказать, угадывались интриги в цеху, любовные записочки, свидания. А детство осталось в прошлом, о нем позабыли, хотя носили его как убор из драгоценных камней, как защитную броню, и хранили до того времени, пока бедра и ноги не располнели и нельзя было уже надеть короткую юбку.