Невероятно. Как ты это сделала? Да еще за такое короткое время!
Да ну, ерунда. Любой более-менее знающий повар справился бы на раз.
Кажется, ты права, он улыбнулся, оно и вправду тебя захватило, конец цитаты.
Ужин прошел замечательно. Когда они все доели, Линда принесла из кухни вазу с фруктами и тарелку с сыром. Надеюсь, ты любишь вонючий сыр. Я так очень люблю.
Они сидели за столом, пили кофе и разговаривали. Весь день Гарри не думал о том, что он чувствует. Кажется, он не думал вообще ни о чем. Он хорошо проводил время, просто отдавшись на волю своих ощущений. Кстати сказать, он бы, наверное, не сумел вспомнить – если бы озадачился этим вопросом, – когда еще у него был такой же прекрасный день, как сегодня. Разве что в детстве, давным-давно. И одна из причин, по которым сегодняшний день получился настолько приятным и радостным, заключалась именно в том, что он не пытался искать объяснения и причины своего настроения.
Но постепенно он начал осознавать какое-то смутное беспокойство, зарождающееся внутри. Странное и беспричинное. Вечер проходил так же приятно, как прошел день, они разговаривали и смеялись, но теперь что-то тянуло и ныло внутри, что-то упорно пыталось противодействовать движущей силе этого дня, изменить направление происходящего. В какой-то момент он наконец осознал, что ведет себя неестественным для него образом. Ему совершенно не свойственно просто сидеть и смеяться в компании с привлекательной телкой. Это просто безумие. Он никогда в жизни такого не делал. Он сейчас должен действовать как-то иначе, но он не совсем понимал, как именно. Что за бред?! У него было стойкое ощущение, будто он знает, что надо делать, и пора бы уже приступить к делу, но в то же время он никак не мог сообразить, что ему делать – и зачем это надо – и что с ним вообще происходит. Этот неразрешимый внутренний конфликт все больше и больше сбивал его с толку, и смятение нарастало.
Его замешательство усугублялось еще и тем, что ему было по-настоящему хорошо рядом с Линдой. Хорошо просто сидеть, разговаривать с ней и шутить, пить кофе и заедать его сыром. Вонючим сыром. Ее близость приятно его возбуждала, и ему хотелось прикоснуться к ее руке, но он почему-то не мог этого сделать. Господи, да что с ним такое?! Почему в животе все напряглось, а в душе поселилось предчувствие, что сейчас что-то случится? Его беспокоили эти странные ощущения вкупе с тем обстоятельством, что он не мог взять Линду за руку. Да и с чего бы ему захотелось держаться с ней за руки? Госссподи, это какие-то детские штучки. Как-то так получилось, что он утратил контроль над игрой. Такого еще никогда не бывало. Все должно быть иначе. Но как? Он почему-то не помнил. Или все-таки помнил? У него было чувство, что он знает, как правильно, но просто сидит на скамье запасных и беспомощно наблюдает, как на поле творится какая-то совершенно бессмысленная ерунда. Ему хотелось вскочить и крикнуть: Здесь явно что-то не так. Здесь все неправильно. Но он просто сидел, разговаривал, и смеялся, и замечательно проводил время, параллельно сражаясь с бесом, бушевавшим внутри, распалявшимся и рычащим, будившим смятение и тревогу.