Но сейчас Питеру некогда думать о Лонгворте. Ему надо как следует отдохнуть. Он знал, что утро наступит очень скоро.
Он прошел в спальню, скинул ботинки, расстегнул рубашку, сел на край кровати и тут же повалился на спину. Голова утонула в подушке, и начались сновидения. В эту ночь ему снились кошмары.
Трава была еще мокра от росы, но на востоке уже пробивались первые лучи солнца. Вокруг громоздились остатки каких-то строений, повсюду стояли скульптуры, и даже сучковатые, искривленные деревья казались ровесниками средневековья. Не хватало одного — играющих на лютне музыкантов и певцов, нежными голосами исполняющих мадригалы.
Ченселор нашел окаймленную цветами тропинку, которая вела к небольшому холму с какими-то каменными стенами. Это и был привезенный по частям и восстановленный внутренний дворик французского монастыря тринадцатого века. Питер подошел поближе и остановился перед древней аркой. Внутри стояли мраморные скамьи, в художественном беспорядке росли миниатюрные деревья. Было как-то жутковато. Он принялся ждать.
Бежали минуты. Свет раннего утра становился все ярче, и вот уже под его лучами заискрился белый мрамор. Питер посмотрел на часы. Без пяти шесть. Роулинз опаздывал на двадцать пять минут. А может быть, конгрессмен решил вообще не являться? Неужели он так напуган?
— Ченселор!
Питер вздрогнул. Шепот доносился из густых кустов, окружавших широкий пьедестал, находившийся в тридцати футах от Ченселора. На нем возвышалась скульптурная голова какого-то средневекового святого.
— Роулинз? И давно вы там сидите?
— Почти три четверти часа.
Конгрессмен осторожно приблизился к Питеру и остановился в нескольких шагах. Руки он не подал.
— Почему вы так долго не выходили из вашего убежища? Я жду вас с половины шестого.
— Уж если быть точным, то вы явились в пять тридцать три. Я хотел убедиться, что вы пришли один.
— Как видите, я один. Слушаю вас.
— Только не здесь. Давайте пройдемся, — предложил Роулинз, и они пошли по тропинке, уходящей вниз от пьедестала. — Что с вашей ногой? — полюбопытствовал конгрессмен.
— Старая футбольная травма, а может быть, ранение. Выбирайте то объяснение, какое вам больше нравится. Что касается меня, то я не намерен гулять с вами. Я хочу наконец услышать, что вы собираетесь мне сказать. Я же не напрашивался на эту встречу. У меня и без того много дел.
Лицо Роулинза сделалось красным.
— Недалеко отсюда есть скамейка.
— Скамейки есть гораздо ближе, вот тут, во дворе.
— Ну да, а под ними микрофоны.
— Вы сумасшедший, как и Лонгворт!
Конгрессмен не прореагировал на восклицание Питера. Он вообще не открывал рта до тех пор, пока они не дошли до стоявшей в стороне от тропинки скамьи, отделанной металлом.