Осень. Поля и леса Бакского округа напоминают безбрежный океан красок — желтых, зеленых, золотистых оттенков. Прислонившись к серебристому «континенталю», стоит Питер Ченселор. Его рука непринужденно лежит на плече стоящей рядом с ним молодой женщины. С тех пор как мы с ним расстались, он заметно пополнел. Резкие черты лица несколько смягчились и уже не отражают внутренних противоречий характера Питера…
Ченселор был полностью поглощен открывшимся перед ним видом на большой белый дом, к которому вела извилистая аллея, проложенная по отлогому склону холма. По обеим ее сторонам возвышалась белая изгородь.
Поглаживая лежавшую на ее плече руку Питера, женщина тоже смотрела не отрываясь на представший ее взору дом. Она была высокого роста, спадавшие волнами каштановые волосы обрамляли женственное и одновременно волевое лицо. Ее звали Кэтрин Лоуэлл.
— Все выглядит именно так, как ты говорил, — сказала она, крепко сжимая руку Питера. — Чудесное место, просто очаровательное!
— Если быть точным, — заметил Ченселор, — настоящий райский уголок.
— Мне кажется, ты не просто «заинтересован» в этом доме, а уже купил его. Разве я не права?
Питер утвердительно кивнул:
— У меня появился конкурент, банкир из Филадельфии. Он был готов сразу же подписать договор, так что мне пришлось решать все очень быстро. Если тебе дом не понравится, то, я уверен, банкир с удовольствием перекупит его у меня.
— Не говори глупостей, это великолепный дом.
— Но ты еще не была внутри.
— А мне и так все ясно.
— Ну, тогда я, пожалуй, покажу тебе его на обратном пути. К четвергу нынешние хозяева уже уедут. Для них самих лучше, если они не станут откладывать свой отъезд, потому что в пятницу из Вашингтона сюда доставят огромное количество материалов для моей новой книги.
— Документы?
— Двенадцать ящиков, прямо из правительственной типографии. Моргану пришлось нанять грузовик. Зато я получу все материалы Нюрнбергского процесса. Догадайся, как будет называться моя следующая книга?
— Представляю, как Тони Морган в своем любимом твидовом пиджаке мечется по кабинету, словно ополоумевший кот, — смеясь, сказала Кэтрин. — Натыкается на письменный стол и кричит с такой яростью, что пугает окружающих: «Я знаю, что надо делать! Мы назовем новую книгу не просто «Нюрнберг», а «Нюрнберг!». Восклицательный знак — вот чего не хватало!»
— Ты высмеиваешь священную особу моего издателя? — улыбнулся Питер.
— Нет, нет и еще раз нет. Если бы не эта особа, нам бы пришлось довольствоваться квартирой в пятиэтажке без лифта. А так мы стали владельцами дома, в котором не стыдно жить любому сквайру.