— И жене сквайра.
— И жене… — как эхо, повторила Кэтрин, сжимая руку Питера. — Кстати, о грузовиках. Разве в эти ворота не въедут в ближайшее время фургоны с мебелью?
— Видишь ли, — смущенно улыбнулся Ченселор, — мне пришлось купить дом с обстановкой. Все, кроме отдельных предметов, специально оговоренных в контракте. Дело в том, что бывшие владельцы уезжают на какие-то острова в Карибском море. Впрочем, если тебе что-то не понравится, можешь выбросить.
— Ах, ах! Какие мы важные!
— Но разве мы не богачи? — подделался под ее тон Ченселор. — Прошу без комментариев. Мой вопрос — риторический. Поехали. Скоро стемнеет, а нам почти три часа ехать по главной автостраде, а потом еще два с половиной часа в сторону.
Запрокинув голову, Кэтрин приблизила губы к лицу Питера:
— Чем ближе мы подъезжаем к дому твоих родителей, тем больше я волнуюсь. Скоро у меня появится нервный тик, и я превращусь в нечленораздельно бормочущую идиотку. Вообще-то мне казалось, что ритуал встречи с родителями вышел из моды лет десять назад.
— Тебе не казалось, когда я встречался с твоими стариками.
— Бога ради! Тогда все выглядело совсем иначе. Они были настолько потрясены, оказавшись в обществе знаменитости, что от тебя не требовалось никаких усилий, ты мог просто сидеть и упиваться сознанием важности собственной персоны.
— Чего я себе не позволял… Мне в самом деле очень понравились твои родители. Думаю, что и тебе мои понравятся.
— Понравлюсь ли я им — вот что меня волнует.
— Понравишься, я ни секунды не сомневаюсь в этом. — Питер привлек к себе Кэтрин. — Они полюбят тебя так же, как полюбил я. Господи, как же я тебя люблю!
— Все верно, Генезис. Правительственная типография сделала для Питера Ченселора ксерокопии всех материалов, имеющих какое-либо отношение к Нюрнбергу. Его издатель организовал перевозку этих документов к нему в Пенсильванию.
— Это совершенно не затрагивает наших интересов, Баннер. Венис и Кристофер разделяют эту точку зрения. Принято решение никаких шагов не предпринимать.
— Это ошибка. Он опять возвращается к нацистской тематике.
— Наши ошибки в политике по отношению к фашизму были совершены задолго до Нюрнберга. Между ними и Нюрнбергским процессом нет никакой связи. К 1945 году мы поняли многое из того, что до войны нам было неясно. Всем нам, включая вас.
— Кто знает…
— Мы знаем.
— А что думает об этом Браво?
— Браво сейчас здесь нет. Но даже если бы он был, его бы не поставили в известность.
— Почему?
— Мне не хочется называть причину. К вам это не имеет никакого отношения, поскольку то, что я имею в виду, произошло несколько лет назад, когда вы еще не были членом «Инвер Брасс».