Браво откинулся в кресле.
— Я тоже читал эту книгу и тоже знаю кое-что о событиях, приведших к тому, что произошло в Сараево. Как вы считаете, упомянув о сговоре промышленников, Ченселор совершил ошибку?
— Конечно нет. Это факт.
— Значит, каким бы путем он к этому ни пришел, он прав.
Парис улыбнулся:
— Простите меня, но хорошо, что вы не преподаете историю. Впрочем, как я уже сказал, ответ на мой вопрос дан. Расскажите лучше о том, какие у нас новости.
— События развиваются вполне закономерно. Иначе не скажешь…
Браво сообщил, что Ченселор ездил с Элисон на аэродром Кеннеди, где они встречали самолет, доставивший гроб с телом генерала. Как и советовал Варак, Сент-Клер говорил медленно, наблюдая за реакцией сидящих за столом. Ему предстояло выявить, для кого его слова прозвучат не в новинку, будто давно известны. «Обратите внимание на глаза, — наставлял его Варак перед совещанием. — Мгновенная, едва уловимая реакция послужит явным подтверждением вины. Нервную реакцию скрыть невозможно, она обязательно отразится в глазах».
Сент-Клер такой реакции не заметил. Каждый из сидящих за столом слушал его с напряженным вниманием. Он продолжал рассказ о том, что удалось услышать и увидеть по видеозаписи.
— Без приготовлений, проведенных Вараком, мы не узнали бы о действиях, предпринятых против Ченселора. Именно против Ченселора, а не против дочери Макэндрю. Мы считаем, что это попытка сбить его с правильного пути, убедить в том, что отставка Макэндрю связана с событиями под Часоном, где он командовал войсками.
Зрачки у Париса расширились — его реакция была очевидной. Он сказал:
— Убийцы из Часона…
Острая боль пронзила грудь Сент-Клера. У него перехватило дыхание, и он не сразу овладел собой. Он бросил острый взгляд на Карлоса Монтелана. Слова, произнесенные им, холодили Сент-Клеру душу. Парис не мог их знать. В записи на пленке их не было, и Сент-Клер в своем рассказе их не употреблял.
— Что это значит? — спросил Венис, поудобнее устраивая в кресле свое грузное тело.
— Любой военный историк вам скажет, что такими словами характеризуют офицеров, участвовавших в боях под Часоном, — сказал Парис. — Это было равносильно самоубийству. Войска взбунтовались по всему фронту. Многие солдаты погибли от рук своих же офицеров. Это была стратегия с катастрофическими последствиями, в известном смысле поворотный пункт в войне. Если Макэндрю был там, то вполне вероятно, что совершенно неожиданно он встретил человека, ставшего в тот период одной из его жертв и впоследствии надолго затаившегося. Это и могло послужить причиной отставки генерала.