— Лонгворт? Алан Лонгворт? Не мог я где-то встречать ваше имя?
— Я бы не стал утверждать, что это исключено. Проверьте все, что я сказал. Это единственное, о чем я прошу.
— Предположим, я сделаю это. И что потом?
— Я приду сюда завтра утром. Если вы захотите продолжить наш разговор — прекрасно, если нет — я исчезну.
Незнакомец снова заколебался, но взгляд его по-прежнему говорил о неотложности дела, ради которого он здесь находился.
— Я проделал большой путь, — мягко проговорил он. — Я пошел на риск, хотя не должен был этого делать. Я нарушил данные мною обязательства, и это может стоить мне жизни. Поэтому я вынужден просить вас еще об одном. Я хочу поставить условие, и вы непременно должны его выполнить.
— А если я не соглашусь?
— Тогда не стоит меня проверять. Не надо вообще ничего делать. Забудьте, что я был здесь, что мы с вами разговаривали.
— Но вы здесь были, и мы с вами говорили. Несколько поздновато вы ставите условия.
Лонгворт немного помолчал:
— Вы чего-нибудь боялись в жизни? По-моему, настоящего страха вам испытать не пришлось. Странно, потому что пишете вы именно о страхе и, кажется, понимаете, что это такое.
— Вы не производите впечатление человека, которого легко напугать.
— Думаю, что нет. Мой послужной список может подтвердить это.
— О чем вы хотели просить? Что за условие?
— Можете спрашивать обо мне все, что хотите, говорите все, что угодно, но, пожалуйста, не рассказывайте никому о нашей встрече, о содержании нашего разговора.
— Вы с ума сошли! Что же мне тогда говорить?
— Уверен, вы что-нибудь придумаете. Вы же писатель.
— Это не означает, что из меня получится хороший лжец.
— Вы много путешествовали. Можете сказать, что просто слышали обо мне. Пожалуйста, прошу вас.
Переминаясь с ноги на ногу на горячем песке, Питер пытался понять, что за человек этот незнакомец. Здравый смысл подсказывал, что надо повернуться и немедленно уйти прочь. Напряженное лицо и настороженные глаза незнакомца говорили о том, что он пустил в ход все самообладание, чтобы скрыть подлинные чувства. И во всем этом Питер ощущал какую-то опасность. Но чувства, и прежде всего любознательность оказались сильнее здравого смысла и не позволили ему принять правильное решение.
— Кто тот человек, который умер? Который, по вашим словам, в действительности был убит?
— Сейчас я вам этого не скажу. Завтра, если только вы захотите продолжить наш разговор.
— Почему не сегодня?
— Вы известный писатель. Думаю, что к вам приходят много людей и говорят вам такие вещи, которые кажутся безумными. От некоторых из них вы, вероятно, стремитесь поскорее избавиться. Мне не хочется, чтобы то же чувство возникло у вас и по отношению ко мне. Я хочу, чтобы вы убедились, что имеете дело с серьезным человеком.