— Человек, который, по вашим словам, ушел в отставку с должности агента…
— Я не сказал, что он ушел в отставку, — прервал Питера судья. — Я назвал его бывшим агентом.
После некоторого колебания Ченселор решил согласиться с замечанием Сазерленда:
— Правильно ли я вас понял, что бывший агент Лонгворт был ответствен за это особое наблюдение?
— Гувер высоко ценил Лонгворта. Когда было решено организовать наблюдение такого рода, ему поручили координировать сбор информации о тех, кто проявил или мог проявить антипатию к ФБР либо лично к Гуверу. Число таких людей оказалось весьма значительным.
— Но на каком-то этапе Лонгворт, наверное, перестал работать на Гувера… — осторожно предположил вслух Питер и замолчал. Он не знал, как сформулировать свой вопрос. — Вы сказали, что сейчас Лонгворт сотрудник Госдепартамента. Если это так, то надо признать, что его перевод из ФБР был осуществлен весьма необычным способом.
Надев очки, Сазерленд потер рукой подбородок и произнес:
— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Скажите, для чего вам понадобилась наша встреча?
— Я пытаюсь решить, стоит ли писать книгу о последнем годе жизни Гувера. Откровенно говоря, не столько о жизни, сколько о его смерти.
Судья сидел неподвижно, положив руки на колени и глядя Питеру прямо в глаза.
— Я не понимаю, почему вы обратились именно ко мне?
На этот раз пришлось улыбнуться Ченселору.
— Все дело в том, что события, которые я описываю в своих книгах, должны быть в какой-то мере достоверными. Конечно, это не документальные, а художественные произведения, но я стараюсь использовать как можно больше таких фактов, которые бы делали эти события правдоподобными. Прежде чем начать новый роман, я встречаюсь со многими людьми, стараюсь прочувствовать события, которые мне предстоит описать.
— Ваш метод, безусловно, себя оправдывает. Во всяком случае, мой сын его одобряет. Вчера вечером он настойчиво старался доказать мне, что такой подход вполне правомерен. — Подавшись вперед, Сазерленд положил на стол ладони, и в глазах его снова промелькнула улыбка. — А я одобряю суждения моего сына. Он прекрасный юрист, хотя в зале суда бывает чересчур резким. Вы ведь умеете хранить в тайне то, о чем вам доверительно сообщают, не так ли, мистер Ченселор?
— Разумеется.
— И не раскрываете ваших источников информации?
— Конечно нет.
— И вы не подтвердите, что вашим собеседником был Алан Лонгворт?
— Я никогда не употребляю настоящее имя человека, если не получу на это его согласия.
— Я так и предполагал, — улыбнулся Сазерленд. — Чувствую себя так, будто я, по крайней мере частично, плод вашей фантазии.