— Простите? Не слишком ли поздно вы извиняетесь? — снова взорвался генерал и опять с силой ударил Питера о стену. — И все это произошло со мной из-за какой-то проклятой книги?
— Прошу вас! Не надо…
За дверью, ведущей в соседнюю комнату, раздался грохот. Потом послышался ужасный стон и монотонное пение. Услышав его, Макэндрю обернулся и замер. Он бросил Питера на стол, повернул ручку двери, открыл ее и исчез в смежной комнате.
Ченселор с трудом удерживал равновесие, опираясь о край стола. Комната кружилась перед глазами. Он несколько раз глубоко вдохнул воздух, пытаясь побороть головокружение и унять боль.
Внезапно он опять услышал этот ужасающий стон, точнее, безумное пение. Оно раздавалось все громче, и можно было уже разобрать слова:
Сквозь снежную вьюгу не видно ни зги,
А в нашем доме тепло.
Пусть падает снег, пусть заносит пути,
А нам вдвоем хорошо…
Передвигаясь с чрезвычайной осторожностью, Питер добрался до двери и заглянул в соседнюю комнату. Лучше бы он этого не делал!
Макэндрю сидел на полу и укачивал лежавшую у него на руках женщину. На ней был вылинявший пеньюар, едва прикрывавший такую же старую и рваную ночную сорочку. Пол вокруг был усыпан осколками стекла. На маленьком коврике бесшумно крутилась ножка разбитого бокала.
Макэндрю почувствовал на себе взгляд Питера:
— Теперь вы знаете, что это за происшествие.
…Пусть падает снег, пусть заносит пути,
А нам вдвоем хорошо…
Ченселору все было ясно — и почему генерал жил в старом доме в сельской глуши, и почему в справочной Пентагона отсутствовал номер его телефона и адрес. Генерал Брюс Макэндрю жил в полной изоляции потому, что его жена была сумасшедшей.
— И все же я не понимаю, — тихо произнес Ченселор. — Неужели из-за этого?
— Да, — поколебавшись, сказал генерал, потом посмотрел в лицо жены, прижался к нему и добавил: — Она попала в катастрофу. Доктора говорят, что ее нельзя держать дома, а надо поместить в специальное заведение. Но я никогда не сделаю этого…
Теперь Питер понял все. В жизни высокопоставленных генералов Пентагона не должно быть трагедий подобного рода. Смерть или увечье на поле боя — это пожалуйста, но не измученная болезнью жена. Жены генералов обязаны оставаться в тени. Их присутствие никак не должно ощущаться.
Но пора… на прощанье целую тебя.
О как трудно себя превозмочь!
Сотни раз обнимаю и, нежно любя,
Ухожу в эту вьюжную ночь…
Жена Макэндрю уставилась вдруг на Питера. Ее глаза расширились, тонкие бледные губы зашевелились, и она испустила вопль. Потом еще и еще. Выгнув шею и спину, она кричала все сильнее и сильнее. Это были дикие, совершенно нечеловеческие вопли.