(АЖ) То есть кино вас не очень привлекало?
(ДВ) Ничего подобного! Кино меня всегда очень интересовало, но не в том смысле, чтобы играть. Это была огромная потеря времени, а я не могла себе этого позволить.
(АЖ) Среди людей, с которыми вы общались перед войной, были не только художники или кинематографисты, но и политики?
(ДВ) Да, например, я познакомилась с Виктором Сержем, русским, который стал моим большим другом и оставался им до самой своей смерти. Виктор Серж, у которого настоящая фамилия была Кибальчич, родился в русской семье с черногорскими корнями. Его дядя Кибальчич был эсером, он участвовал в покушении, которое стоило жизни царю Александру II, – изготавливал бомбу. Естественно, дядю казнили.
Виктор Серж родился в Бельгии, писал по-французски. Он был красавцем. В молодости в Париже, будучи бедным анархистом, был вынужден жить в помещении, где печаталась газета анархистов Le Libertaire. Его подругой стала Риретт Мэтрежан, она была корректором. Они жили вместе. Риретт носила воротнички «Клодин», тогда это было модно благодаря книгам Колетт. У анархистов было несколько течений. Виктор Серж принадлежал к индивидуалистам.
Расследуя дело «банды Бонно»[18], полиция пришла в редакцию газеты, чтобы арестовать его. Виктор был совершенно не согласен с Бонно, он был против «индивидуального изъятия» и ненавидел их образ действий, считая его чистым бандитизмом. Он не захотел отвечать на вопросы полиции. Он ничего не знал, не знал, где прячется Бонно, и, даже если бы и знал, не выдал бы.
Виктор и Риретт предстали перед судом 3 февраля 1913 года. На заседаниях Риретт со своими воротничками «Клодин» пользовалась успехом. Ее оправдали. Виктор Серж тоже пользовался успехом – как я говорила, он был красавцем. В Париже пели на мелодию «Матчиша»: «Этот русский, что меня привлекает, это Кибальчич»[19]. Однако он получил срок. Когда его привезли в центральную тюрьму, прожженные уголовники посмотрели на него и сказали: «Он и двух месяцев не продержится». Он продержался пять лет. И написал прекрасную книгу, «Люди на нарах».
Когда Виктор вышел из тюрьмы, уже произошла Октябрьская революция. Он поехал в Россию, познакомился там с Лениным. Кажется, даже стал его секретарем[20]. Потом познакомился с Троцким, который больше заинтересовал его. Это была поступь Истории, Истории в лицах! Виктор пользовался огромным авторитетом. Он поехал в Испанию и принял участие в Барселонском восстании. Это был очень осмотрительный человек и великолепный рассказчик. Он был полон благородных чувств, в нем не было ничего отталкивающего. Он сразу располагал вас к себе, его нельзя было не полюбить. Мы стали очень близкими друзьями, сблизилась я и с его сыном Влади.