В конце беседы регент попрощался со мной и вручил банкноту в один фунт стерлингов на карманные расходы. Это была самая большая сумма денег, которую я когда-либо держал в руках. Я попрощался с ним, пообещав, что не разочарую его.
Кларкбери был учебным заведением, основанным на земле племени тембу, которая в свое время была предоставлена в этих целях верховным вождем тембу Нгубенгкукой. Как потомок Нгубенгкуки, я предполагал, что в Кларкбери мне окажут такое же уважение, какое и в Мэкезвени. Но я жестоко ошибся, потому что ко мне отнеслись точно так же, как и ко всем остальным. Никто не знал (и даже не озаботился узнать) о том, что я потомок знаменитого Нгубенгкуки. Воспитатель интерната принял меня без триумфального звука фанфар, и мои сокурсники не кланялись мне и не лебезили передо мной. В Кларкбери у многих мальчиков были выдающиеся родословные, и я не являлся для них какой-то уникальной личностью. Это был для меня весьма важный урок, потому что, подозреваю, в те дни я был немного заносчив. Я быстро усвоил, что должен прокладывать свой путь, основываясь исключительно на своих способностях, а не на своем наследии. Большинство моих одноклассников опережали меня на игровом поле и превосходили меня в учебе, и мне предстояло еще многое наверстать в этом отношении.
Занятия начались на следующее утро после моего прибытия, и вместе со своими сокурсниками я поднялся по ступенькам на первый этаж, где располагались классные комнаты. В моем классе был красивый отполированный деревянный пол. В первый день занятий я обул свои новые ботинки. Раньше я никогда не носил никакой обуви, и в тот первый день я шел, как только что подкованная лошадь. Я ужасно шумел, поднимаясь по ступенькам, и несколько раз чуть не поскользнулся. Когда я неуклюже протопал в класс, мои ботинки демонстративно (но совершенно случайно) прогрохотали по блестящему деревянному полу, и я заметил, что две девочки в первом ряду с большим интересом наблюдали за моими неуклюжими действиями. Самая красивая из них наклонилась к своей подруге и сказала достаточно громко, чтобы все слышали: «Деревенский парень не привык носить обувь». На это ее подруга рассмеялась. Я был буквально ослеплен от ярости. При этом я испытал немалое смущение.
Ее звали Матона, и она была большой умницей. Наряду с этим сообразительность в ней сочеталась с изрядной долей нахальства. В тот день я поклялся никогда с ней не разговаривать. Однако по мере того, как мое унижение проходило (и одновременно я становился более искусным в пользовании ботинками), я постепенно познакомился с ней поближе. В конце концов она стала моим лучшим другом в Кларкбери. Я общался с ней на равных, мог делиться своими секретами. Во многих отношениях она стала образцом для всех моих последующих дружеских отношений с женщинами. Общаясь с Матоной, я с удивлением обнаружил, что могу в ее компании расслабиться, признаться ей в своих слабостях и страхах, которые никогда не открыл бы другому мужчине.