Я никогда не терял надежды на то, что в нашей стране произойдут эти большие перемены. Меня поддерживали не только воспоминания о тех великих героях, которых я уже упоминал, но и мысли о мужестве простых мужчин и женщин моей страны. Я всегда знал, что в глубине каждого человеческого сердца есть милосердие и великодушие. Никто не рождается с ненавистью к другому человеку из-за цвета его кожи, или его происхождения, или его религии. Люди учатся ненавидеть. Если они могут научиться ненавидеть, их можно научить и любить, потому что любовь намного ближе человеческому сердцу, чем ее противоположность. Даже в самые мрачные времена, когда мои товарищи и я были в тюремном заключении доведены до предела, я видел проблеск человечности в одном из наших охранников, очень короткий, но этого было достаточно, чтобы успокоить меня и поддержать. Доброта человека – это пламя, которое можно спрятать, но нельзя погасить.
Мы вступили в борьбу сознательно, не питая иллюзий, что этот путь будет легким. Когда я, совсем еще молодой человек, присоединился к Африканскому национальному конгрессу, я видел, какую цену заплатили мои товарищи за свои убеждения, и понимал, насколько высока она может быть. Что касается меня, я никогда не сожалел о своей приверженности нашей борьбе и всегда был готов к тем трудностям, которые сопровождали ее и которые могли затронуть меня лично. Должен признать, что моя семья также заплатила высокую цену, возможно, слишком дорогую, за мою приверженность освободительной борьбе.
У каждого мужчины в жизни есть двойной долг. С одной стороны, он имеет обязательства перед своей семьей, родителями, женой и детьми, с другой стороны – перед своим народом, своим сообществом, своей страной. В стране, где царит гражданский мир и соблюдаются принципы гуманизма, у каждого есть возможность в полной мере и в гармонии выполнять эти обязательства в соответствии со своими склонностями и способностями. Но в такой стране, как Южная Африка, мужчине моего происхождения и цвета кожи было практически невозможно выполнить оба этих долга. В Южной Африке чернокожего мужчину, который пытался жить как полноценный человек, наказывали и изолировали от общества. В Южной Африке того, кто пытался выполнить свой долг перед своим народом, неизбежно отрывали от семьи и дома и заставляли жить обособленной жизнью, сумеречным существованием, скрываясь от всех. Вначале я не ставил свой долг перед народом выше обязательств перед своей семьей, но, пытаясь служить своему народу, я обнаружил, что мне мешают выполнять этот долг мои обязанности как сына, брата, отца и мужа.