Она свысока смотрела на девушек в безобразных, высоких трусах, собранных резинкой на ногах и на талии. В горошек и глупый цветочек. На ужимистые движения. На попытки скукожиться и спрятать побольше тела. Из-под резинки торчали волосы. Практически у всех. Ведь если их нет, то всем было понятно, что на днях имел место аборт.
Николь, наоборот, открыто демонстрировала свою сексуальность. Сняв верхнюю часть купальника, загорала топлес. Все глаза косили в их сторону. Все головы в пол-оборота были с расчетом на увиденное впервые. Георгий напрягся и вытянулся как струна. Он стал одним большим ухом. Готовым за любой, даже крохотный смешок вскочить и дать в глаз. И все пытался понять, почему так тоскливо? Некомфортно. Вроде и девушка у него самая сексуальная, но что-то неприятно ползает под самой кожей.
А Николь лежала на спине, забавляясь произведенным фурором. Полная, чуть расползшаяся грудь с торчащими сосками улыбалась. Она покачивала изящной ступней, время от времени зарывая ее в песок.
Наташа, в пуританском безликом купальнике, больше похожим на нижнее белье, стала задыхаться. Она уже прокручивала в голове письмо в институт. Его нужно отчислить. Из института, из комсомола. Ее ноздри раздувались. Она чувствовала себя глубоко несчастной и разочарованной.
А Георгий уже шел с ней купаться. Высокий, почти как тополь на противоположном берегу. И Николь – почти голая, с вывернутой тайной. Весь пляж привстал, рискуя сломать себе шею. Даже птица, совершая обзорный полет над Днепром – зависла и стала захлебываться горячим воздухом. Николь, намеренно медленно, входила в воду. Мелкие водоросли с открытым ртом ползли по ноге. Полосатая оса летела на одном месте, над ее левым заостренным плечом. Георгий ее отмахнул в сторону. Вода щедро обняла за талию. Она так принимала всех. Вакуумно поцеловала. Николь обхватила его бедра своими и характерно раскачивалась. Ему стало неловко и чуть грустно. Он поставил ее в ил и поплыл…
Николь, брошенная по пояс в воде, думала. О том, что не встретит такой, как она, больше никогда. Что как теленок пойдет за ее манящим пальчиком… И он шел за ней. Тридцать дней. А когда месяц закончился – он так же продолжал идти, но уже в другую сторону и по другой дороге.
Что лето есть? Всего лишь остановка.
В безумном беге, в слякоти и стуже.
А платье яркое – ненужная обновка.
Пожалуй, в старом я ничуть не хуже.
Ирья
Наташа стояла перед зеркалом, обильно посыпая волосы мукой. Наутро они будут блестящие и чистые. Главное, сто раз расчесать. В книге по домоводству длинные волосы рекомендовали мыть раз в десять дней. Что она и делала. Рядом, на тумбочке, красовался флакон с «Ландышем серебристым». Духи только-только появились. И было удачей их купить даже в конце месяца. Пришлось стоять за ними в очереди полдня.