— Спасибо, уважаемая Розалия Марковна, — произнёс Гапон. — Вы просто кудесница. Я помню, как моя матушка по воскресеньям варила борщ с мясом. Это было объеденье.
— Так мы почти все за этим столом родились и жили на Украине, — парировала она. — И с молоком матери впитали борщ и не только его.
— Скажи, батюшка, ты ведь уехал из России не прогуляться по Европе? — спросил Рутенберг. — Когда там всё всколыхнулось и ждёт продолжения, что ты думаешь делать?
Гапон посмотрел на него пытливым взглядом, ожидая подвох. Он помнил, что они, добираясь на дрогах из Петербурга в деревню, принадлежащую Хвостову, говорили и о действиях, которые предстояло предпринять в Европе.
— Я хочу заняться подготовкой восстания. Мои рабочие горят желанием отомстить царю за пролитую кровь. Но для этого народ нужно вооружить.
— Прекрасно, Георгий Аполлонович, — воскликнул Плеханов. — Кстати, Пётр Моисеевич, сегодня вечером у меня соберётся цвет социал-демократической партии. Будем чествовать нашего друга.
— Только Вы, пожалуйста, его не перехвалите, уважаемый Георгий Валентинович, — с некоторой долей сарказма произнёс Рутенберг.
— Не беспокойтесь, мы знаем меру, Пётр Моисеевич.
Потом Розалия Марковна подала на большом блюде утку с рисом и грибами и мужчины принялись вновь наслаждаться едой и расхваливать её достоинства.
Вечером, когда в квартиру Плеханова стали приходить его коллеги меньшевики, Рутенберг попрощался с Гапоном и гостеприимными хозяевами. Плеханов предложил ему остаться и принять участие в приёме, но он отказался, понимая, что его присутствие, как активного члена партии эсеров, будет весьма двусмысленно. На пороге дома он столкнулся с давними приятелями по Санкт-Петербургу Дейчем и Аксельродом в период его увлечения идеями социал-демократии.
Роман Гапона с меньшевиками продлился недолго. Они, действительно, «не прочь были иметь его в своих рядах, но при условии, что он усвоит марксистское мировоззрение, и не будет претендовать на роль большую той, на какую дадут ему право его знания и способности». Но Гапон не проявил стремления к учёбе и высказал желание сблизиться с эсерами, которых считал «практическими» людьми. Рутенберг поведал об этом Савинкову и привёл его на квартиру своего знакомого Леонида Шишко, одного из основателей партии социалистов-революционеров. На следующий день у него собрались руководители партии. Гапон рассказал о январских событиях и призвал к революционному выступлению и вооружённому восстанию, во главе которого видел себя. Это им импонировало, они видели в нём единомышленника, и Гапон сразу же почувствовал их искреннее уважение. С ними было легко, они окружили его почитанием, за всё хвалили и, прощаясь, крепко жали ему руки. Виктор Чернов и Михаил Гоц подсказали ему идею объединения всех революционных сил России в борьбе с самодержавием, и Гапон с восторгом поддержал её. Когда через несколько дней Рутенберг зашёл к нему, он протянул ему исписанные листы бумаги.