— Посмотри-ка, Пётр, — произнёс Гапон.
— «Открытое письмо к социалистическим партиям России», — прочёл Рутенберг и взглянул на полного энергии священника. — Ты не терял время зря.
Он принялся читать, понимая, что текст нужно переработать.
— Толково и сильно, Георгий, — закончив чтение, сказал он. — Я бы только сделал несколько поправок.
— Хорошо, Пётр. Ты же знаешь, что прежде, чем публиковать что-нибудь, я всегда обращаюсь к тебе за советом.
— Дай-ка мне ручку и чернила.
Он присел на стул возле письменного стола, взял протянутую священником ручку и стал вносить коррективы. Потом, взяв листы в руки, прочитал исправленное письмо. Гапон восторженно обнял его.
— Как ярко и логично! Ну, Пётр! Я тебе очень благодарен. Пошлю его в международное социалистическое бюро и всем заинтересованным организациям.
Через несколько дней Гапон получил приглашение от Ленина. Гапон с удовольствием согласился. Рутенберг поддержал его. Встреча состоялась в кафе, где часто собирались российские эмигранты. Внимание Рутенберга привлёк молодой господин с высоким лбом и крупной лысеющей головой, сидевший за столом возле окна рядом с молодой миловидной женщиной. Увидев человека в светском костюме, они сразу узнали его — портретами Гапона пестрела вся левая европейская пресса, и приподнялись со стульев навстречу ему.
— Владимир Ильич. Рад с Вами познакомиться, — представился мужчина. — Вся Европа о Вас только и говорит. А это моя жена Надежда Константиновна Крупская. Она после нашей свадьбы предпочла остаться на фамилии отца, человека достойнейшего.
— Очень приятно. Я Георгий Аполлонович, священник, — поклонился Гапон. — Со мной мой друг Пётр Рутенберг.
Рутенберг взглянул на Ленина и поймал его ответный сверлящий взгляд.
— Я с интересом прочёл Ваше письмо и горячо поддерживаю идею объединения. Знаете басню Крылова о лебеде, раке и щуке. Если все революционные силы не согласуют свои действия, то воз самодержавия нам не сдвинуть. Я об этом буду говорить на ближайшем съезде социал-демократической партии.
— О необходимости объединения я подумал, когда после того жестокого расстрела в России не оказалось ни одной партии, которая бы подхватила начатое мной и моими рабочими движение, — горячо заговорил Гапон. — Негоже сегодня враждовать друг с другом. Нужно всем объединиться для великого дела свободы.
Он кипел наивным негодованием на царя и его правительство, говорил, что народ потерял веру в царя, созрел для революции, и он готов её возглавить.
Попрощались по-дружески тепло. На прощанье Ленин посоветовал Гапону не поддаваться разнузданной и бьющей через край лести и учиться марксизму.