Оба молчали, и повисшая в хлеву тишина больно жгла кожу. И вдруг из темноты проступил силуэт женщины. Самуэль резко втянул носом воздух, увидев ее. Она стояла у самых его ног, обнаженная, чернее самой черноты — тяжелые груди, широкие бедра. Лицо ее показалось ему знакомым, хотя он никогда его раньше не видел. Откуда тени взяться в темноте? Ведь они дневные обитатели. И все же вот она — такая черная, что и ночь удавится от зависти, и глаза ее сами, словно вопросы. Неужели это мать явилась к нему, возмущенная тем, что Исайя нарушил договор? Может, тогда он и сам тень? Вдруг она указала на него рукой. И от неожиданности он выпалил:
— Может, и так. Наверняка не узнать.
А вдруг Исайю заговорить тоже она заставила?
Свиньи набросились на еду, Самуэль же все пытался выдернуть шип из груди и вытереть с него кровь. Потом замер, услышав в отдалении какой-то звук. Что это, крик? Или, может, трава шелестит? Он окинул взглядом деревья и внезапно заметил что-то. Опять тень? Выходит, она вернулась к нему при свете дня, решила напомнить о себе. Вопрос Исайи разбудил ее, и теперь она повсюду будет таскаться за ним. Матерям ведь вроде так и полагается — следить за каждым шагом ребенка, пока тот не вырастет, не породит новую жизнь и не начнет сам за ней приглядывать.
— Зай! Поди-ка сюда, глянь, — Самуэль указал на деревья.
Подбежал Исайя.
— Я так понял, извиняться за свои слова ты не думаешь?
— Я извинился. Ты не услышал просто. Глянь-ка! Глянь вон туда. Видишь? Шевелится.
— Что шевелится? Деревья? — рассеянно спросил Исайя, занятый совсем другими мыслями.
— Не-не. Та штуковина. Что за… Тень, что ли?
Исайя прищурился. Вдалеке вроде как и правда что-то колыхалось.
— Не знаю…
— Видишь, нет?
— Ага. Не пойму, что там такое.
— Пошли глянем.
— Ну да, а потом нас выпорют за то, что ошивались возле границы.
— Тьфу, — скривился Самуэль, но тоже не сдвинулся с места.
Несколько минут оба всматривались в деревья, росшие у самого края плантации, пока наконец черное не обернулось белым и из-за стволов не показался старший надсмотрщик Джеймс в сопровождении еще троих тубабов.
— Как думаешь, поймали кого? — спросил Самуэль, испытав странное облегчение оттого, что тень оказалась всего лишь Джеймсом.
— Говорят, по ушам понять можно, — отозвался Исайя, разглядывая Джеймса и его сподручных. — По тому, как мочки качаются. Но отсюда не видать.
— Может, просто дозором ходят. Не пора уже разве народ в поле звать?
— Вроде пора.
Не двигаясь с места, они смотрели, как отряд пробирается сквозь кусты и разросшуюся траву к хлопковому полю, растянувшемуся до самого горизонта так, что иногда трудно было понять, где заканчиваются белые хлопья и начинаются облака.