— Не, не, не… — Сергачев хотел покачать головой, но воображаемая свекла вместо носа превратила простое движение в американские горки, перед глазами все закачалось, понеслось: облачное небо, поросший пихтами берег, галечная коса и тальник, моргающий светлой изнанкой острых как бритва лезвий. Степан в этом мельтешении двигался рывками, попадая в размытый фокус, словно освещался стробоскопической вспышкой. Ближе. Еще ближе…
Закричала Оксана. Виктор дернулся на крик. Большой палец, сорвал-таки предохранитель. Степан с перекошенным лицом озарился новой вспышкой. Совсем рядом. Он прыгнул. Сергачев рванул спуск. В руках дернулось, грохнуло. Кисло и дымно запахло порохом. Степана ударило и отбросило назад, лицом вниз. Лязгнула о камень лопатка. Носы ботинок вспахали галечный берег. Тело замерло в ногах Вики. У правого бедра растекалась черно-красная лужица…
Частый, чавкающий хруст просочился сквозь эхо выстрела, застрявшее в голове.
Сергачев вскинул приклад к плечу, повел стволом.
Оксана, запрокинув голову, словно олениха, мчалась по косе в сторону заводи. Виктор положил палец на спусковую скобу. Помедлил несколько секунд. Как же все так запуталось, а? Потом поймал в прицел скачущую фигурку, и между двумя ударами сердца, прошептал: «Двадцать два»…
Выстрелов не услышал, только дважды толкнуло в плечо.
Кофта на боку Оксаны взорвалась клочками, брызнула каплями. Тело швырнуло ничком…
— Ехать надо, — пробормотал Сергачев белыми губами, и лизнул запекшуюся кровь.
Потом всхлипнул, медленно осел на камни и сунул дымный ствол в рот…
* * *
— Оксана. Оксана!
Солнце цеплялось за Ведьмин палец умирающими лучами, но еще слишком яркими. Она прикрыла глаза рукой, слабой и вялой, как пустой пожарный рукав у кабинета истории искусства. И такой же тяжелой. Правый бок онемел, юркие червячки щекотно копошились под кожей. Ее подташнивало.
— Оксана.
Она повернулась на голос.
Серая маска с грязными ручейками пота на щеках склонилась над ней. Безгубая щель рта, черно-раскосые прорези глаз над блестящими скулами, узкий подбородок с пучком щетины. Степан. На себя не похож. Наверное, потому что мертвый.
Их обоих застрелили из-за того, что Вика умерла…
Легкие вдруг сжались, затряслась челюсть. Оксана уронила руку, бешено вращая глазами, и попыталась сесть.
— Тихо, тихо… Он угнал машину… Тихо, его здесь нет…
Она не верила, не могла понять глухой речитатив: «Его нет… нет здесь…». Слабо отбивалась от рук — он выстрелит! он же сейчас выстрелит! — удерживающих ее, едва замечала, что червячки в боку вспухли колючими ежами — тело справа вообще казалось чужим и отдельным, словно под ребра примотали черствый батон. Потом диафрагма задергалась, протяжный всхлип вырвался из перекошенного рта, сменившись беззвучным плачем, только слезы быстро срывались с мокрых ресниц. Оксана обмякла. Переплетение ветвей Илгун-Ты на фоне закатного неба, как пятно Роршаха. Первое, что приходило в голову — смерть.