Как-то Ирина сказала, что наверное нечто подобное было и Робинзона Крузо. Я же ответил, что наш Попугай — это и есть Робинзон Крузо. Ведь он здесь живет на необитаемом острове. Нам, людям, это трудно сразу понять, но ведь необитаемый остров — это не то место, где ничего нет. Это то место, где нет твоих сородичей. А здесь он обречен на вечное одиночество, среди чуждых ему животных, здесь нет никого, кого он знал там — у себя дома. У него никогда не будет друзей, подруги, потомства. Здесь все чужое и чужое ему. Ирина ужаснулась сказанному и даже всплакнула, вникнув в суть ситуации. А я ей посоветовал прочесть «Половину жизни» Булычева.
История этого Попугая весьма загадочна. Купили его в конце 50-х годов в Москве на Старом Птичьем рынке в Калитниках. Но откуда и каким путем эта птица попала в нашу страну неизвестно. Вероятнее всего, что ее привез какой-нибудь военный или дипломат. Может ему подарили Попугая, а может быть он его и купил. Птица красивая, редкая, говорящая! Привезти-то он привез, да быстро понял, что такое животное в домашней обстановке весьма и весьма неудобное. Не то, что там кошка или собака.
Во-первых, грязи от него было море. Птицы для того и созданы, чтобы разносить и раскидывать семена. В природе это хорошо, а в доме — нет. Сколько не убирала Анна Сергеевна пол, возле его клетки, но вся кухня вечно была забросана семечками, шелухой, пометом, вычесанными перьями и прочей дрянью.
Держать его постоянно в клетке было невозможно, поскольку в маленькой он, рано или поздно, начинал беситься. Значит, или выпускать, или делать не клетку, а вольер.
К тому же, неуправляемое и довольно опасное животное. Собака, само собой, но даже кошка, все-таки понимает кое-какие команды, а окрики — уж тем более. Для Попугая останавливающих факторов не существовало.
Уже один тот факт, что он не любил чужих людей, приходящих в дом, из-за чего его заперли перед моим приходом, создавал большие сложности. Был случай, когда он пытался атаковать слесаря-сантехника, пришедшего прокачивать канализацию. Хорошо, что хозяйка была рядом и под рукой у нее оказался веник. Она не только не дала Попугаю подлететь к рабочему, но и несколькими ударами зашвырнула его в комнату, где и заперла. Как она сама утверждала, это было нелегко, но испуг придал ей силы.
Породы его никто не знал, да и все, у кого я спрашивал про него, когда еще хорошо помнил, как он выглядел, ничего толком ответить не могли. А несколько лет назад, в разговоре с одним любителем и знатоком природы Африки, мне было сказано, что «как на Кавказе в каждом ауле свой народ, так и у них — свой попугай». Но мне думается, что это был подвид конголезского попугая.