Ну, в общем, прошел семестр, и Ирина на Новогодние праздники поехала домой в Саратов. А там поспешила на вечеринку, устраиваемую на работе. И, как положено в таких случаях, подружки, стали спрашивать — не познакомилась ли она за это время с кем-нибудь? Ведь все-таки уехала почти на целый год в другой город, тем более, в Москву, где народа не просто много, а слишком много и где, соответственно — выбор большой. Не то, что в глухой провинции.
Она крутила-вертела, но поняв, что от нее не отстанут, пока не выведают всю правду, рассказала про нас и, к несчастью, закончила свой рассказ обо мне словами: «Здоров, как мерин».
Реакцией на это слово был громкий хохот изрядно подвыпивших женщин, услышав который, поближе подошли и мужчины. Со всех сторон слышался смех и «мерин», «мерин» и смех. Ирина стояла, как громом пораженная, не понимая, что происходит. До нее дошло, что причиной этого стало слово «мерин». Но почему? Что она ляпнула такого, вызвавшего такой громкий хохот.
Наконец, женщина постарше, утащив Ирину в дальний угол, объяснила ей, смысл слова «мерин» и в каком ключе она выставила и меня, и себя, и, дай бог, чтобы развеселившиеся сотрудники, выпили бы еще побольше и побольше, дабы напрочь забыть о случившемся. А то — не дай бог — ведь прохода не будет. «Как твой мерин» — будет постоянным вопросом.
У Ирины подкосились ноги. Выставить себя на всеобщее осмеяние! Только это не хватало в жизни молодой женщины. Да еще в каком вопросе! В половом, который всегда, во все времена, в любом обществе, особенно больно воспринимается.
С пылающим лицом, прибежав домой, она кинулась к «Энциклопедическому словарю», который в те годы, считался обязательным для каждого порядочного дома. Открыла его на букву «М» и прочла, что мерин есть кастрированный жеребец. Вот те на!
Вот отмочила! Весь отдел будет ржать! Да что там отдел — бери больше — весь институт. Господи! Вот ужас!
Она не спала всю ночь. Наутро позвонила мне. Я, как мог, успокоил. Ирина, поняв, что я, по крайней мере, не обижаюсь, да, вообще, смотрю на это, как на довольно веселое происшествие, мало-по-малу, успокоилась.
Потом — снова Москва и за всеми делами, этот случай как-то стал забываться нами.
К чести ее коллег — никто, никогда не вспомянул ей этой глупости.