Единство ума и интуиции, приводящее к просветлению и развитию человека, что и является целью суфия, всегда основывается на любви – постоянная тема произведений Руми, и выразить ее лучше, чем это сделал он своим творчеством, может только живая атмосфера настоящей суфийской школы. Интеллектуализм имеет дело с осязаемыми вещами, а суфизм – и с ощутимыми, и с внутренними. В то время как наука и схоластицизм постоянно сужают свои рамки в стремлении заниматься все более узкими областями, суфизм продолжает охватывать каждое свидетельство великой, лежащей в основе всего истины, где бы она ни находилась.
Эта сила ассимиляции и способность привлекать символы, истории и идеи из подспудного суфийского потока, способствовала немалому ажиотажу в среде сторонних комментаторов (даже на Востоке), дав им повод для развлечений. Источник какого-то рассказа они отследили в Индии, происхождение некой идеи вывели из Греции, а то или иное упражнение, как оказалось, было позаимствовано у шаманов. Предвкушая неземное удовольствие, они положили эти «открытия» на свои письменные столы, чтобы вооружиться ими для праведной борьбы, в которой будут противостоять, разумеется, только друг другу и никому больше. Прочитав «Маснави» и «Фихи ма фихи», можно ощутить ни с чем не сравнимую обстановку суфийской школы, но многие поверхностные люди считают, что эти произведения только запутывают человека, будучи хаотичными и слишком вольно написанными.
Следует отметить, однако, что эти книги не более чем руководства, которые необходимо использовать в неразрывной связи с живым суфийским учением и практикой – работой, мышлением, жизнью и искусством. Даже комментатор, признавший, что суфийская атмосфера создается умышленно, и повторивший в печати отчет суфия на эту тему, при личном общении обнаружил свое полное замешательство в отношении всего вопроса. Следует также добавить, что сам он считал себя суфием, не принадлежа ни к одному из путей. Сегодня, под влиянием таких людей, изучение суфизма на Западе, переживающее большой подъем, становится мало по малу более суфийским, хотя в этом плане предстоит сделать еще многое. Одной из последних причуд Запада стал «суфий-интеллектуал».
Суфизм, конечно, полностью располагает собственной технической терминологией, и стихи Руми изобилуют как знакомыми, так и особыми вариантами первоначальных посвятительных терминов. Например, в своей третьей большой книге «Диван Шамса Табризи» он описывает некоторые концепции ума и деятельности, которые проецируются на тайных встречах дервишей. Изложенное в экстатических стихах учение о бытии суфия в «мысли и действии» передается способом, специально изобретенным для его передачи: