Так называемая проблема коммуникации, которой уделяется столько внимания, основана на предположениях, неприемлемых для суфиев. Обычный человек говорит: «Как я могу общаться с другим человеком вне круга обычных вещей?» Суфийское отношение к этому состоит в том, что «передачу того, что должно быть передано, невозможно предотвратить. И дело здесь совсем не в том, что для этого необходимо найти какие-то особые способы».
В одном из рассказов Насреддин и йог выступают в роли обычных людей, которым фактически нечего передать друг другу.
Однажды Насреддин увидел странного вида здание, перед дверьми которого сидел погруженный в размышления йог. Мулла решил чему-нибудь научиться у этой впечатляющей фигуры, и начал разговор, спросив у человека, кто он такой.
– Я йог, – сказал человек, – и все свое время посвящаю достижению гармонии со всем живым.
– Как интересно! – воскликнул Насреддин, – однажды рыба спасла меня от смерти.
Йог стал умолять его присоединиться к нему, говоря, что за время, потраченное им на то, чтобы добиться гармонии с животным миром, ему так никогда и не удалось вступить в такие близкие отношения с живыми существами, какие испытал Насреддин.
После нескольких дней совместного размышления йог попросил Муллу рассказать ему больше о чудесном опыте с рыбой, ибо, как он сказал: «теперь мы знаем друг друга лучше».
– Теперь, когда я знаю тебя лучше, я сомневаюсь, получишь ли ты пользу от того, что я скажу, – заметил Насреддин.
Йог настаивал.
– Ну, хорошо, – сказал Насреддин, – рыба действительно спасла мне жизнь. Мне как-то пришлось голодать, а ее мне хватило на три дня.
Ни один суфий не осмелился бы вторгаться в некоторые тонкие ментальные процессы, как это делает так называемый экспериментальный мистицизм. Суфизм, как продукт последовательного экспериментирования, продолжавшегося в течение бесчисленных столетий, реально работает с феноменами, все еще неуловимыми для эмпириков.
Насреддин пригоршнями разбрасывал хлеб вокруг своего дома. Кто-то спросил его:
– Что ты делаешь?
– Отгоняю тигров.
– Но вокруг нет никаких тигров!
– Вот именно. Эффективно, не правда ли?
Одна из насреддиновских историй, которую можно найти и у Сервантеса (Дон Кихот, гл. 14), предупреждает об опасности жесткого интеллектуализма:
– Нет ничего такого, на что нельзя было бы ответить с помощью моего учения, – объявил монах, входя в чайхану, где сидел Насреддин со своими друзьями.
– Как удачно! Совсем недавно один ученый задал мне вопрос, на который я не нашел, что ответить, – откликнулся Насреддин.
– Жаль, что меня там не было! Задай мне этот вопрос, я отвечу на него.