Я быстро открыла журнал и переписала карандашом количество упакованных стерильных биксов, выданных в оперблок на прошлой неделе. Заведующая вернулась минут через пять, сопровождаемая двумя больничными рабочими. Но мышь уже лежала в моем кармане, завернутая в бумагу, поэтому я не стала слушать, чем закончится эта история, и, выбиваясь из сил, потащила три тяжелые круглые коробки к дверям лифта.
В операционной сегодня царил заведующий отделением. Я уже видела его в первый рабочий день в раздатке буфета. Заведующий отделением был похож, скорее, на барина, помещика, типа самодура Троекурова из известной повести А.С.Пушкина. Он был, несомненно, блестящим хирургом, его руки легко скользили по операционному полю, быстро и четко выполняя один этап операции за другим. Я невольно залюбовалась его работой, и это не осталось незамеченным.
— Интересуешься хирургией? — вопрос относился именно ко мне.
Я кивнула. Но заведующий уже забыл про меня и начал поддразнивать операционную сестру, подававшую ему инструменты:
— Мышка, а мышка, а чего у тебя глаза такие большие?
Окончание известного анекдота было довольно неприятным для медсестры, но она ничуть не обиделась и продолжала смотреть поверх операционной маски на заведующего с явным обожанием.
«С этой все ясно», подумала я. «Вторая жена хирурга»…
Операция закончилась довольно быстро, до конца рабочего дня оставалась куча времени, и я решила навестить паренька с саркомой бедра из пятой палаты. Но в пятой палате на кровати с высоким подголовником лежала пожилая женщина. Из правого подреберья у нее выходила тонкая пластиковая трубочка, наполненная желтым непрозрачным содержимым. Я все поняла и тихо прикрыла дверь.
Придя в общежитие около шести, я заперлась в туалете, и вытащила из кармана листок бумаги.
С первого же взгляда было видно, что количество выданного на операции стерильного материала и инструментария как минимум в два раза больше, чем это требовалось для проведения четырнадцати операций. Это было уже второе попадание в цель.
После визита в выходные в Реутово, я вообще находилась в приподнятом настроении. На шее у меня висел деревянный медальон, издававший отчетливый аромат можжевельника. Татьяна Васильевна одела мне его на шею перед самым моим отъездом, на крыльце, и перекрестив меня молча, повернулась и ушла в дом. Гадание на картах не внесло ясности в мою ситуацию, ночью разложив несколько рядов из карт, она сказала, что все закончится хорошо, хотя ищу я не там, и опасность мне угрожает серьезная.
Следующим этапом моего расследования должно было стать посещение больничного морга. Я планировала сделать это завтра с самого утра.