Утром я проснулась поздно и попыталась понять, где я нахожусь. Я спала в маленькой комнатке, похожей на светелку из старинного русского романса. Узкая кровать стояла у стены, сложенной из толстых светлых бревен, в щели между бревнами выглядывал темный мох. На маленьком окне висели веселые голубые занавески в беленьких цветочках. Пластмассовый белый абажур, свисавший с низкого деревянного потолка, был засижен мухами, на стене тикали древние часы-ходики с гирьками на цепочках.
Ситцевая занавеска-задергушка, заменявшая дверь в комнатку, вдруг отодвинулась, и в комнатку вошла пожилая женщина. Черные, с сильной проседью волосы обрамляли загорелое лицо, глаза женщины были голубыми, с неприятным прищуром.
— Проснулась, девонька? — сильно окая, спросила меня хозяйка.
— Да, у вас тут спиться хорошо, — постаралась я быть вежливой.
— Намаялась, пока сюда бежала?
Вопрос поставил меня в тупик.
— Пойдем, молочка попьешь, я корову подоила…
— Извините, а у вас халатика нет? Мне бы одежду постирать…
— Сейчас, — она вышла из комнатки, мотнув подолом широкой юбки. «Как странно одевается, как цыганка, а на цыганку не похожа».
Тщательно завернувшись в старенький, но чистый фланелевый халат, я вышла из комнаты.
Дом, в котором я нашла приют, был сложен из толстенных бревен, и назывался избой-пятистенкой. Деревянные широкие лавки, покрытые домоткаными половиками, да железная допотопная кровать, стоявшая у дальней стены, были единственной мебелью в просторной комнате. Над кроватью на полочке, покрытой белым полотенцем, стояли иконы, перед ними слабым пламенем горела маленькая лампадка. За перегородкой у печки стоял стол. Большая русская печь была тщательно выбелена, из печи пахло топленым молоком и хлебом. Я умылась из древнего рукомойника, прибитого к стене, пригладила ладонью спутанные волосы, села за стол, покрытый клеенчатой скатертью, на которой стояла алюминиевая кружка с молоком. Рядом на маленькой тарелке лежал кусок пирога с ягодами, видимо с черникой. Пирог состоял из толстого слоя печеного теста, покрытого сверху слоем ягод или варенья. В комнату из сеней вошла хозяйка, молча села напротив меня, как бы изучая, пристально вглядываясь мне в лицо.
— Спасибо. Очень есть хочется. Меня Аней зовут, — назвалась я на всякий случай чужим именем. Почему-то я чувствовала себя очень скованно. — Только денег у меня нет, скажете, как, я вам отработаю.
— Отработаешь, отработаешь, — хозяйка внезапно рассмеялась.
— Ешь пока, там поговорим.
Пирог с молоком улетели в один момент, и мне опять захотелось спать.