Открыв дверь в пятую палату, я увидела на единственной койке в палате молодого человека. Сколько лет ему было понять сложно из-за крайней болезненной худобы. Красивый профиль, высокий лоб, кожа, похожая на пергамент. Рядом на стуле сидела женщина лет сорока в накинутом на плечи больничном халате. На тумбочке стоял стакан с водой и флакон валерьяновых капель.
— Меня прислали помочь вам. Что сделать? — я потрогала женщину за плечо.
Женщина, как будто очнувшись ото сна, перевела на меня отрешенный взгляд.
— Ничего не надо, спасибо.
— А что с ним? Извините, я новенькая. Такой молодой…
— Саркома у него. Саркома бедра. Знаешь, что такое саркома?
— Опухоль?
— Да. Он весной с велосипеда упал, ушиб ногу сильно. А через месяц нога пухнуть стала, оказывается опухоль. И растет так быстро… — Женщина расплакалась, но быстро взяла себя в руки и полотенцем зачем-то обтерла лоб паренька. Он даже не пошевелился.
— А почему он спит?
— Боли у него сильные, наркотики вводят, вот он и спит.
— А операцию делали?
— Делали, да что толку. Опухоль огромная, даже удалять не стали.
Она опять заплакала, тихо и обреченно, как ребенок, которого обидели.
— Может, вы покушать в буфет сходите, а я с ним посижу? Только скажите мне, что делать, если он проснется.
— Спасибо, надо хотя бы чаю попить, а то с ног валюсь уже. Вы посидите, если он проснется и будет жаловаться на боль, сходите на пост, скажите, чтобы укол обезболивающий сделали. Если в туалет попросится, утка или судно под кроватью.
— Хорошо. — Она вышла, тихонько закрыв за собой дверь.
Я присела на краешек стула и внимательно начала рассматривать лежащего на кровати парня. Красивое худощавое лицо его было испорчено гримасой страдания, глубокие складки шли от носа к уголкам губ, казалось, что во рту у молодого человека что-то горькое, то, что заставляет его страдать. Красивый с горбинкой нос заострился и был словно вылеплен из воска. Не жилец, подумала я.
Таинственный переход между жизнью и смертью имеет свои признаки. Умирающий больной всегда выглядит иначе, чем пациенты, жизни которых ничто не угрожает. В медицине это называется «Маской Гиппократа» или проще гримасой страдания. Углы рта опускаются, глазные яблоки западают, дыхание становится частым и прерывистым. Иногда человек, уже подойдя к трагической черте, от которой, казалось бы, нет возврата, начинает поправляться. И сразу же меняется его внешний вид — глаза обретают ясность, лицо розовеет, гримаса страдания уходит с лица. Как правило, это происходит, когда надежда уже покинула всех, кроме больного — выживают обычно те, кто борется, цепляется за жизнь, не сдается.