Павел Петрович решил задержаться до вечера. Последнюю неделю он напряжённо решал для себя, стоит ли оставлять этих трубадуров, как он мысленно их называл, или все-таки указать им на дверь. В конце концов, он ничем не рискует, если заставит их поискать новое место для своих репетиций. Не велики таланты, к тому же у них не стало самого главного защитника — Баскаева. Он в свое время изрядно потрепал ему нервишки.
Павел Петрович был человеком от искусства весьма далеким. В подведомственном ему доме культуры он поддерживал культуру как мог. Дискотеки — это ему было понятно, нужно куда-то молодежи энергию девать. К тому же это выгодно, хоть какие-то деньги на ремонт и прочие расходы. А вот что делать с этими спектаклями, на которые ходят, как ему представлялось, только потому, что они были всегда бесплатными — этого он пока не понимал. Павла Петровича более всего заботило внутреннее спокойствие, и он взвешивал все «за» и «против». А вдруг они достанут все свои дипломы непонятных фестивалей, обвинят его во всех грехах. С другой стороны, Лариса эта, совсем ещё, по его понятиям, пионерка, а уже напирает, что ей нужно хоть как-то оформиться, а ставка руководителя коллектива у него на вес золота. Поэтому он придумал компромиссный вариант.
На репетиции были только шесть человек. Павел Петрович, маленький лысоватый колобок, вкатился в зал и торопливо поднялся на сцену.
— Ну-с, дорогие мои, добрый вечер! У меня есть к вам сообщение, весьма приятное, я бы сказал. Ларисочка, подойди сюда. Завтра оформляем тебя на пол-ставочки, по контракту, на два месяца. Коленька, ты не дуйся, дружочек. У Ларисочки диплом, культурная она у нас, а ты уж, извини. Я понимаю, что ты давно тут. Но меня тоже пойми. Вдруг кто в личных делах начнёт копаться, сейчас с этим строго, культура — и образование должно быть культурное…
Лариса не ожидала, что так всё повернется. Она несколько недель пыталась выловить Павла Петровича в коридорах, просила, потом требовала разговора о судьбе коллектива, и вдруг так просто всё решается. Хотя что-то ей подсказывало, что все не так просто. Коля смотрел на неё с обидой. Ну, ничего, я с тобой ещё поговорю, в конце концов, ей не хотелось его терять.
Последний спектакль, до конца ей непонятный, назывался «Золото Колаксая». Она немного отвлеклась на застрявшую как заноза мысль, почему Лео был так привязан к Коле. Ведь Коля был такой нервный, на её взгляд, человек, и она прямо чувствовала, какая волна неприятия исходит от него. А Лео его любил и даже не обращал внимания на его выходки. Коля молчал, почему-то вцепившись в пыльный занавес, переваривая информацию.