— Но Баскаев был тоже не вашего круга, если уж на то пошло. Насколько я понимаю, он не ездил на модные курорты, не «тусовался» по казино и боулинг-клубам, и вообще не имел даже собственной квартиры.
— И что Вы хотите этим всем сказать? — неприязненно посмотрел на следователя Рафик.
— Вы не волнуйтесь, я просто пытаюсь понять, что вас связывало.
— Зачем?
— Никто не сомневается в Ваших показаниях. Но непонятно, почему Баскаев, желая зайти к одноклассникам, вдруг садится в машину к малознакомым людям.
— На самом деле этот поселок — маленький и отдалённый, практически деревня. И там почти все друг друга знают. Так что утверждать, что они мало знакомы, я бы не стал.
— Хорошо. Так каковы, на Ваш взгляд, мотивы этой последней поездки?
— А каковы версии самих участников?
— Подъехали, предложили прокатиться до пруда, поесть шашлыков. Кстати, Баскаев не злоупотреблял алкоголем?
— Последнее время — нет. Бывали периоды. Что касается последней встречи, он был практически трезв, я был за рулем, выпил только бутылку пива, но сейчас это не запрещено, после пары часов вполне можно водить машину. Лёня выпил пару бутылок, он больше говорил, чем пил. У него был день, когда он очень много хотел сказать людям. А вскрытие что показало?
У меня такое впечатление, что это Вы ведёте допрос. Алкоголя в крови мало.
— Ну, вот видите. Несчастный случай — разве он мог быть?
— Вот показания свидетелей, — зашуршал бумажками Корсуков, — они говорят о том, что Баскаев пошёл попить воды, якобы ему стало дурно, печень среагировала на жирную пищу и спиртное.
— Ну, это полный бред. Лёня мог выпить очень много.
— Не перебивайте…Пошел выпить воды, веселье было в разгаре, долго не возвращался. Они про него забыли, а когда вспомнили, подумали, что ушел по-английски, не прощаясь.
— И?
— Потом, через неделю, мать Баскаева забила тревогу, и они вспомнили, что он был с ними.
— Угу. Пошел попить, упал. Очень логично.
— Именно. Вы говорили мне про планы. А чем последнее время Баскаев занимался?
— В смысле?
— В творческом отношении, разумеется.
— Ставил спектакль «Золото Колаксая».
— Что за спектакль, о чём?
— Я точно не знаю, какой-то миф о царе-солнце. Из скифских мотивов. О сыне Таргитая, которому досталось всё золото. Но Лёня додумал этот миф, внес что-то свое, и теперь смысл, возможно, стал совсем другим.
— В каком ключе?
— Во-первых, замысел автора до конца остается непонятным, во-вторых, танец — это не слово. И каждый его трактует по-своему.
— А как он относился к политике?
— Я бы сказал — никак. Она его не интересовала. Его ум занимали более высокие материи. Это было для него мелко. Он считал, что художник в принципе не должен заниматься политикой. Он должен заниматься душами человеческими.