— Вот как?
— Да! — с жаром поддержал напарника Брокколи. — Я бы даже сказал — исключительное. Ни один тореро, да что там — ни один человек не получал такого предложения.
— В чем же соль?
— Мы уполномочены предложить вам пересечь океаны времени, чтобы продемонстрировать свое несравненное искусство перед потомками, — торжественно провозгласил Брокколи.
— Иными словами, отправиться в будущее, — Латук взмахнул зеленым рукавом, указывая себе за спину. — Двести лет вперед.
Мигель хотел было посмеяться над этими странными чудаками. Очевидно, он стал жертвой розыгрыша. На время феррий в город приезжали тысячи уличных лицедеев. Он открыл рот, чтобы дать наглецам соответствующую отповедь, да так и застыл, не в силах поверить. Дело было в том, что пейзаж за спинами изможденных пришельцев наконец прояснился.
— Это… Это, — задыхаясь, произнес Мигель.
— Да. Именно туда нам предстоит отправиться, если вы, конечно, согласитесь.
И тут странное спокойствие снизошло на матадора. Словно он снова оказался на арене. «В конце концов, это всего лишь тварный мир. Пускай и старше на 200 лет, — подумал Мигель. — Господь посылает мне испытание».
* * *
Оглядеться по сторонам ему не дали. Как только Мигель перешагнул порог между настоящим и будущим, Латук и Брокколи взяли его под руки и стремительно повлекли к транспортному средству, напоминающему гигантскую фасолину.
— Вам не стоит показываться на людях до срока. Мы хотим, чтобы ваше появление произвело настоящий фурор! — долговязый беспокойно оглянулся и нетерпеливо дернул тореадора за рукав. — Прошу вас, скорее в машину.
— Неужто я так отличаюсь от своих потомков? — удивился Мигель, устраиваясь на мягком сиденье.
— О! Различий хватает. Одни сразу бросаются в глаза, другие — скрыты. — Латук устремил свои нервные тонкие пальцы к панели управления, и фасолевидный аппарат стал медленно подниматься в воздух. Пейзаж за окном напомнил Кортеро фотоколлаж: часть знакомых зданий и сооружений как будто аккуратно вырезали ножницами, а на их место «вклеили» совершенно невообразимые конструкции. Эта принужденная эклектичность наблюдалась не только в архитектуре. Длиннополый костюм прохожего, отмеченный знакомым логотипом, древняя кованая вывеска над входом в новую аптеку, изящный фонарь на углу, превращенный в фонтан, — эти вехи повседневности выглядели привычными и новыми одновременно, точно нерадивый актер-многостаночник наложил один грим поверх другого и под ярким румянцем Арлекина показалась бледная щека Пьеро.
От причудливых форм и необычных сочетаний цветов у пришельца из прошлого рябило в глазах. Однако вскоре аппарат поднялся достаточно высоко, чтобы пугающее разнообразие слилось в единое желтоватое, подсвеченное вечерним солнцем варево, над поверхностью которого то и дело всплывали неоновые пузыри рекламных аэростатов. Ведомый Латуком аппарат поднимался все выше, и вскоре стало ясно, что целью путешествия является одна из янтарных капель на вершине здания-иглы, вокруг которого медленно двигались в ленивом хороводе светящиеся буквы английской надписи «The Highest Hotel».