Жутко худые карлики со страшными асимметричными лицами. Одетые в нелепые лохмотья и вооруженные чем-то архаичным.
Много воды утекло, прежде чем мы с Корво смогли найти общий язык. Но это не главное. Главное, что мы договорились. Ведь важно не то, как мы выглядим, а то, что мы оба считали себя людьми. Мы смогли понять, что находимся в одинаковом положении и что нам выгодно сотрудничать. Вместе мы расчистили выход из ангара, я поднял шаттл в воздух и направил его на северо-восток — туда, где раньше была моя родина.
В криогенных капсулах находятся четверо моих коллег. Если верить «плазме», их можно в любой момент вывести из анабиоза… но я пока не решаюсь их «воскрешать». Еще две криокапсулы давно разгерметизировались, и заключенные в них люди погибли. Я решил не оставлять мертвых в подвалах Шамураман — похороню там, где мы решим остановиться.
Я знаю, где можно отыскать топливо для шаттла, я знаю, где проводились эксперименты с анабиозом, мы обязательно проверим лаборатории — может, найдем еще пригодных к «воскрешению» людей.
Я знаю, где хранится самое мощное из созданного человеком оружия. Когда гости прибудут за планетой, за нашей планетой, мы найдем, чем поумерить их аппетит. И если вы читаете эти строки, значит, надежда осталась.
Елена Красносельская
На границе миров. Числа
Течением невидимой реки вливается в сознание пульсация, Антон ее ощущает — четкая, ритмичная, дробящая время. Интересно, здесь есть время?
В ответ, словно зыбь, эхо многоточием — четверти, восьмые, шестнадцатые…
Здесь нет гор, нет рек и озер. Небо? Сочится легким светом, седой младенец. Яркими цепочками вспыхивают числовые ряды. Он закручивает их в спирали, и те отражаются замысловатыми пейзажами, дробясь и исчезая где-то впереди, — узор по абстрактной канве, догадка о том, чего мы не знаем.
Здесь все движется, но жизни нет. Странный мир.
А может, это он — странный? А мир как раз такой, каким и должен быть.
Он здесь — наблюдатель, случайный или нет, не ему решать. Но все же…
…он пытается понять этот мир…
…он ведет с ним свой диалог…
…он молчит вместе с ним.
В итоге — легкий привкус бесконечности. И скрежет алмазов, зажатых в руке…
Напрасно я начал рассказ с этого момента. Нужно вернуться на несколько недель назад, к началу событий.
Антон заслоняет глаза ладонью, щурясь в ярких лучах полуденного солнца — золотой раскаленной монетой оно сверкает на чистом листке неба. Он поднимает руку, привлекая внимание людей, стоящих позади, — утомленные жарой, все быстро умолкают, и в тишине становится слышен шум трамвая, ползущего где-то за углом.