– Ненавижу тебя! – крикнула Коумэ в спину Юкии и раздраженно пнула корзинку под ногой. – Чего это он? И не скажешь, что родной сын госпоже!
– Правда? – прозвучал голос сзади, и Коумэ подпрыгнула.
– Госпожа?
Интересно, давно она наблюдает за их перебранкой? Коумэ оглянулась. Адзуса растерянно смотрела на нее. За ней стояло несколько слуг с озадаченными лицами. Видимо увидев, как ссорятся молодые люди, они позвали Адзусу.
Никакая мать не будет спокойно слушать, как ругают ее сына. Коумэ испугалась, что ее станут презирать, и весь ее гнев мигом улетучился.
– Ой, простите. Я не это имела в виду, – бессвязно залепетала девушка, пытаясь объясниться, но Адзуса не стала ее ругать.
– К сожалению, ты права. Мы с Юкией не родные друг другу.
От неожиданности Коумэ запнулась и не знала, что ответить, и Адзуса продолжила.
– Я вторая жена господина. Из наших троих детей только Юкия – сын первой супруги. Впрочем, он все равно остается моим сыном, – резко сказала она. – Став одной семьей, мы не смотрим, есть между нами кровная связь или нет. Однако я поздно поняла это и оказала мальчику плохую услугу.
– Плохую услугу? – пробормотала Коумэ.
Женщина погрустнела.
– Мне стыдно об этом говорить, но когда-то Юкию собирались отдать на усыновление в Северный дом.
– В Северный дом?!
– Да. Первая супруга наместника, которая умерла сразу после рождения Юкии, – дочь главы Северного дома. Мне многое пришлось выслушать, в том числе из-за того, что старшим оказался Юкима. Происхождение матерей сыграло свою роль, и одно время горячо обсуждалось, кто из них станет наследником. Много шумели родственники из Тюо, вмешивались местные семьи, желающие войти в Северный дом. Я не знала, что и делать. Мне этого никогда не забыть. – Адзуса печально посмотрела в ту сторону, куда ушел Юкия. – Ему тогда только исполнилось два года. Прибыли люди из Северного дома и хотели забрать его с собой. Конечно, сейчас я понимаю, что это глупо, но ведь мне столько всего наговорили. Я и сама стала думать, что Юкии будет лучше в Северном доме… Я могла лишь смотреть, как посланник берет на руки спящего рядом со мной Юкию. Он рос таким тихоней, а тут вдруг раскричался, будто его огнем жгли: «Мамочка, спаси!» Конечно, я пришла в себя, как от пощечины, забрала его, но было уже поздно: он ужасно перепугался…
Адзуса почти шептала, и в ее словах слышалось раскаяние.
– Его хотели увезти еще крошкой, но он, похоже, не забыл тот случай. С тех пор стал плаксивым, сладу с ним не было. Видимо, воспоминания мучили его, он часто спрашивал: «Я ведь ваш сын, матушка?» «Вы меня никуда не отдадите?» Когда вырос, перестал спрашивать, но с тех пор всеми силами поддерживал старшего брата. Если садился рядом за стол учиться, прикидывался дурачком, а если брал в руки меч для поединка, непременно первым сдавался. Сколько бы его ни стыдили отец и другие родственники, он ни разу не пытался оправдаться. Он был самоотвержен до подобострастия и втихаря мстил тем, кто плохо говорил о старшем брате или обо мне, как я недавно узнала.