.
Тем не менее, предлагая разграничивать «гендер» и «половые различия» на оси нерепродуктивного и репродуктивного, я предлагаю подкатегорию общих терминов: женское угнетение/мужское доминирование. По отношению к размножению мужчины и женщины психически поляризованы (половые различия); они рассматриваются в бинарных терминах, которые натурализуются как два родителя. В нерепродуктивных отношениях термин «гендер» не является бинарным. Гендер – не бинарная конструкция. Другими словами, половые различия являются признаком полярности, а гендер является континуумом, который в своем крайнем значении может указывать на исчезновение или начало исчезновения этих терминов.
Половые различия в классической психоаналитической теории, вновь подчеркнутые Лаканом, устанавливаются вместе с травматическим подчинением мальчика и девочки кастрационному комплексу («закон отца»). Я добавлю, что есть также подчинение болезненному осознанию того, что дети не могут иметь или рожать детей (моя гипотеза о «законе матери»). Независимо от того, является ли последнее травмой или нет, это, безусловно, накладывает ограничение на всемогущество. Ребенок должен преодолеть тот факт, что, будучи ребенком, он бесплоден, и ему не разрешается продолжать воображать иное. «Половые различия» – это культурно обусловленное представление о двух «противоположных» полах в целях размножения. Каждый будет подвержен этой дифференциации или должен будет найти способ избежать или отрицать ее. Именно травма провоцирует на сопротивление: никто не хочет знать, что он или она «неполны»; таково, однако, состояние человеческой психики. Двойной аспект эдипова комплекса, когда ребенок подобен матери и подобен отцу, но в то же время, будучи ребенком, занимает иное положение по сравнению с ними, означает, что сексуальное влечение каждого человека подвержено фантазиям о деторождении, каждый человек является психически «репродуктивным» независимо от своего выбора, отрицания или вытеснения.
Эти травмы или монументальные ограничения являются намеками на неизбежность смерти, и переживание штормов, которые они вызывают, имеет важное значение для становления социальным существом.
Однако решающим ударом по уникальному субъекту является присутствие другого, представленного уже существующим или будущим сиблингом, у которого, по крайней мере, та же мать и материнская линия. Ребенок хочет контролировать все аспекты этой опасной ситуации. Недавно я услышала фразу четырехлетней девочки, которую она произнесла, когда ей сказали, что сестра, которую она с нетерпением ждет, может оказаться братом: «Я не буду иметь брата, если я не хочу его». У каждого есть потенциальные братья и сестры – родители, которые зачали одного ребенка в прошлом, в будущем могут зачать других: единственный ребенок не более уникален в своей человечности, чем сын вождя, у которого было более ста братьев и сестер благодаря полигинному отцу (Goody, 2002), или ребенок королевы Виктории, матери девяти детей.