Фрейд утверждает, что архетипический поэт, рассказывающий, скажем, эпическую историю происхождения расы, сам является первым героем; именно он утверждает, что убийство первородного отца не было делом рук группы братьев, а было совершено самим поэтом в одиночку. Это «ложь». История рассказывает об этом одиночном героическом подвиге в эпосе, а затем все остальные братья отождествляют себя с поэтом-героем. Поэт рассказывает свою историю о совершении отчаянно храброго поступка и тем самым ставит себя, героического революционного убийцу, на место отца. Таким образом, если Фрейд вместе с некоторыми антропологами XIX века постулирует первенство матриарха, тогда убивают не отца, а торжествующего старшего брата. Может быть (как это часто бывает в западных мифологиях), поэт-герой-отцеубийца является любимым младшим сыном матери, а не старшим сыном. Если это так, то для рожденного вторым первенец, то есть его собственный старший брат, может стать примером для подражания. Будучи обожаемым младшим сыном, он также может захотеть стать тем, кто первым удовлетворит желание своей матери иметь сына.
С точки зрения Фрейда, этот первый сын олицетворяет то, чем не обладает мать, – фаллос. Если это так, то поэт-герой идентифицируется в первую очередь со старшим братом, а не с отцом. Например, в случае пациентов из числа британских этнических меньшинств, среди которых принято иметь большое количество братьев и сестер, младший сын часто является «профессионалом» (потому что, когда работают старшие братья и сестры, есть средства дать ему образование), но тем не менее любимый младший сын чувствует себя исключенным из дома: его отправили в мир иного социального класса, и он завидует старшему сыну, который занимает то место, которое в западном обществе считается местом отца, место главы семьи. Младший хочет быть старшим. То, что в основе героического эго-идеала лежат сиблинговые отношения, кажется вероятным не только для этого конкретного примера. В любом случае другие братья отождествляют себя с одним братом как своим героическим эгоидеалом.
В работах Фрейда понятие эго-идеала стало частью концепции Супер-Эго. Последнее развивается как интернализация авторитета фигуры отца. Следует возродить понятие эгоидеала, поскольку оно не тождественно понятию Супер-Эго. Особое значение здесь имеет то, что, вытеснив это понятие, мы утратили понятие «героического Я», о котором говорил Фрейд в контексте групповой психологии и которое недавно было изучено в связи с конкретными клиническими наблюдениями. Экстраполируя свои наблюдения на нескольких пациентов, но имея в виду одного из них, Рикардо Стайнер предполагает, что художник использует своих предшественников (других художников) в качестве внутренних моделей (Steiner, 1999). Что, с моей точки зрения, интересно в этом утверждении, так это то, что эти модели – хотя давно умершие и похороненные – представляются в его воображении в том же возрасте, что и он сам. Другими словами, эти художественные предки «помещены» в горизонтальную плоскость. Однако, прежде чем пациент Стайнера смог посмотреть на эти модели как на источники творчества, а не как на конкурентов или тех, кому можно подражать, он должен был научиться отличать себя от этих художников прошлого: он должен был обнаружить, что они в целом такие же, как и он (все были художниками), но каждый индивидуален. Прежде чем он смог это сделать, он представлял, что они такие же, как и он, и единственный способ, который он мог придумать для того, чтобы развиваться как художник, – это уничтожить всех тех соперников, которые угрожали его уникальности. Из-за этого смертоносного соперничества он хотел избавить мир от всех великих мастеров.