, a 29 августа 1928 г. был утвержден его внутренний устав (Monitor Polski nr 210, poz. 482)
[26].
В 1929 г. В. Пиотрович заметил, что если царский манифест, «давший некую свободу вероисповедания, рассматривал старообрядцев как секту отступников, не признав за ними никаких прав, закрепленных за конфессиями, утвержденных правительством» [Piotrowicz 1929: 129], то регламентация закона и довольно быстрое признание старообрядцев как отдельной конфессии польским правительством способствовало тому, что старообрядцы, сохранив «свою идентичность как русской народности, сохранили свою русскую культуру, и это не препятствовало тому, что они были и являются лояльными гражданами своей второй родины» [там же: 132].
Окончательное урегулирование правового положения старообрядцев как второй конфессии в Польше наступило после заключения конкордата польского правительства с Ватиканом, в связи с ведущей позицией Римско-католической церкви. Дело старообрядцев имело также определенную политическую окраску. Об этом прямо высказался профессор Винценты Лютославский в письме, адресованном старообрядцам в Вильне. По его мнению, старообрядцы «подвергались преследованиям враждебного Польше царского правительства, а поэтому они являются естественными союзниками Польши и имеют право рассчитывать на поддержку со стороны польского правительства». Лютославский счел полезным «развитие этой конфессии среди русских, проживающих в Польше», с учетом будущих отношений с Россией, так как полагал, что «легче добиться соглашения со старообрядческой Россией, чем с православной Россией, даже в политическом аспекте» [Труды первого съезда 1925: 79; перевод письма на русский язык – 81].
Отношение польского правительства к старообрядцам проявилось в визите президента РП Игнация Мосцицкого 20 июня 1930 г. в Вильну и посещении им старообрядческой моленной, где он оставил запись в книге почетных гостей. Посещение храма президентом РП широко комментировалось в старообрядческой среде. Староверы заявили, что в течение ста лет существования их общины храм впервые удостоился чести принимать главу государства [ВВССП 1930: 1–4; Киселев 1930: 46–48].
Признание польским правительством Восточной старообрядческой церкви имело огромное значение для ее прихожан, поскольку она получила статус официальной религиозной организации. Верховный совет церкви мог участвовать и принимать решения в спорах религиозного характера между старообрядцами и локальной властью, чего не в состоянии были делать высшие духовные лица, если они не принадлежали к римско-католической конфессии [Przemówienia i interpelacje posłów 1938; Железнякович 1966;