Глаза слипаются, она оседает на пол от усталости. Но каждый раз, когда она начинает засыпать, Межда ее будит, крича в ухо.
В пять тридцать Межда наконец вылезает из ванны и приказывает, чтобы Тама вымыла за ней. Девушка снова слушается. Когда уборка закончена, Межда требует чая с мятой.
Тама понимает, что этой ночью спать она не будет.
Попивая чай, Межда бросает:
– Я сегодня звонила Изри. Говорит, не зайдет на выходных: он в отъезде.
Это почти неприкрытая угроза…
* * *
После бессонной ночи Межда отвезла меня к Бенхима. Позавтракать она мне не разрешила, поэтому я умираю с голоду. Неожиданно Межда решает остаться со мной. Она разваливается на диване и следит за тем, что я делаю. А значит, прилечь не удастся, даже на полчаса. И из ящиков или из самого холодильника ничего не получится взять.
Я вытираю пыль в гостиной, а Жаба смотрит фильм по телевизору. Вдруг она делает звук тише.
– Твой отец прислал мне сто евро, – заявляет она. – Три дня назад получила…
Сто евро. Для отца это большая сумма. Я закрываю глаза и представляю, скольких усилий ему стоило собрать деньги для этой сволочи.
– Думаю, в долги залез! – ухмыляется она. – И когда узнает грустную новость, то совсем расстроится…
Я хмуро на нее смотрю:
– Какую грустную новость?
– Я ему ответ приготовила, – заявляет она. – Написала, что ты забеременела от какого-то местного проходимца. И что деньги пойдут тебе на аборт.
– Но вы не имеете права говорить ему такие вещи! – ору я.
– Поздно! Я письмо сегодня утром отправила…
Чтобы доказать, что не выдумывает, Межда вытаскивает из сумки два листа бумаги.
– Я тут ксерокс сделала, чтобы тебе было что вспомнить!
Она бросает письмо мне в лицо, я не могу пошевелиться, а Межда цинично ухмыляется.
– Твоего отца удар хватит! А если переживет, то будь уверена, видеть он тебя уже не захочет. Ты для него теперь просто шлюшка, ты даже жить недостойна…
Я приближаюсь к ней, сжав кулаки. Пытаюсь дать ей пощечину, но у меня почти нет сил. Она без труда удерживает мою руку и выкручивает ее. Потом отталкивает так сильно, что я падаю на спину и бьюсь головой о тяжелый деревянный стол. Я лежу на полу, и она ставит ногу мне на лицо, давя всем весом на щеку.
– Заканчивай уборку, отродье. А то я тебя размажу, как кусок дерьма.
Она отпускает меня, и я с трудом поднимаюсь. Сейчас не время начинать борьбу, потому что в любой момент я могу потерять сознание. Я подбираю письмо, кладу в карман блузки и снова принимаюсь за работу. У меня дрожат руки, по пылающим щекам текут слезы.
Когда отец прочтет это письмо, то откажется от меня. Навсегда.