Мы обедаем в прекрасном ресторане, в роскошном месте. Обед стоит сумасшедших денег. Когда Изри вынимает из бумажника крупную банкноту, я невольно думаю о том, откуда эти деньги. Инкассаторская машина? Банк? Краденые драгоценности?
Я горю желанием узнать, почему он выбрал такую дорожку, такую жизнь. Убивал ли он уже людей, вставших на его пути во время какого-нибудь ограбления? Спросить не решаюсь. Я же маленькая Тама, служка, кто я, чтобы задавать ему подобные вопросы?
Я говорю себе, что это, наверное, и есть любовь. Когда не задают вопросов.
Изри делает знак официанту, чтобы тот принес счет. И вдруг тихо признаётся:
– Знаешь, Тама, дедушка всю жизнь работал как про́клятый. И в результате умер в нищете. Я не хотел жить, как он. Закончить, как он… Ты понимаешь?
Я на секунду теряю дар речи. Изри читает мои мысли? Увидел вопрос у меня в глазах? Я для него как открытая книга?
– Да, понимаю, – говорю я. – Но принять это сложнее.
– Если что, людей я не убиваю. Просто забираю деньги, вот и все.
Он чуть улыбается и продолжает:
– Я предпочитаю ответить, пока ты сама не спросила…
Когда мы выходим из ресторана, я немного растеряна.
И говорю себе, что, может быть, это и есть любовь.
Мы путешествуем весь день. Пересекаем реки Тарн и Жонт, поднимаемся на гору Эгуаль. От грандиозных пейзажей кружится голова, иногда становится страшно, я уже не знаю, куда смотреть. Я прошу, чтобы Изри сфотографировал меня, нас.
Чтобы я навсегда это запомнила. Что я была здесь, что я жила здесь. Что я была свободна.
Позже, около шести вечера, Изри останавливает машину на вершине одного из холмов, и мы смотрим, как над Севеннами заходит солнце. Чем больше темнеет небо, тем больше я кажусь себе песчинкой.
Я провела самый прекрасный день в жизни. И, несмотря на обещания Изри, я думаю, что лучше дня уже не будет.
– Расскажи мне о своей сестре, – вдруг говорю я.
Он удивленно оборачивается.
– Твоя мать однажды сказала, что у нее была дочка…
Он несколько секунд медлит с ответом. По всей видимости, я затронула больную тему.
– Она умерла, – наконец говорит он. – Еще до рождения. Мне было шесть, когда это случилось… Матери все равно пришлось рожать. И потом ее похоронили в крошечном белом гробу.
Я, конечно, ненавижу Между, но холодею от этой ужасной истории.
– Какой кошмар, – шепчу я. – А известно, от чего она умерла?
– Нет. Может быть, из-за побоев отца.
– Мне так жаль, любимый… Как ее звали?
Он снова с удивлением на меня смотрит:
– Никто еще меня об этом не спрашивал.
– Хоть она и умерла до рождения, но имя же у нее было…
– Аниса. Ее звали Аниса.