С каждым словом Изри меняется в лице. Он молча выкуривает сигарету и яростно раздавливает окурок в пепельнице. Затем идет в кухню, оставив дверь открытой.
Слезы, крики, мольбы. Жестокие слова.
Межда все отрицает. Клянется, что не понимает, почему Тама так хочет их поссорить, хотя сама она изменилась и старается, как может.
– Эта девица – маленькая извращенка, она тебе врет! Хочет обвести тебя вокруг пальца, настроить нас друг против друга!
Изри ищет в кухне испорченные продукты. Осматривает лоджию, но одеял не находит. Идет в свою бывшую комнату и видит куклу Тамы на кровати. Его терзают сомнения, он не говорит ни слова и уже не знает, кому верить.
Тама чувствует себя виноватой. Виноватой из-за того, что так его мучает. Тогда она подходит к нему и шепчет:
– Ничего. Не волнуйся обо мне.
Он долго смотрит на обеих женщин.
С одной стороны, мать. Его мать. Та, что его выносила, выкормила. Да, в общем, и все.
С другой – девчонка, которую он едва знает.
Он оставляет их, бросив единственную фразу:
– Я скоро вернусь.
Как только он переступает порог, Межда бежит к окну. Смотрит, как сын садится в машину и выезжает с паркинга.
– Возвращайся в ванную, – приказывает она Таме.
Девушка ждет кары, поэтому ее не приходится упрашивать. Но появляется Межда лишь спустя пятнадцать минут. Она хватает Таму за волосы и тащит в кухню. Потом толкает так сильно, что Тама падает на пол. Межда ставит на нее стул и садится на него верхом.
Добыча обездвижена.
Затем она уже не торопится…
Она связывает мне руки за спиной, срывает одежду. Потом снова садится на стул, надевает латексные перчатки и спокойно толчет в чашке жгучий перец.
Сладко улыбаясь, Межда мурлычет себе под нос. Она напевает детскую песенку, что-то вроде колыбельной для малышей.
Чтобы кто-то стал хорошим,
Купим сарафан в горошек,
Чтобы оградить от бед,
Купим миленький корсет…
Когда она встает со стула, я резко вскакиваю на ноги и, несмотря на связанные руки, бегу. Через секунду она вцепляется мне в волосы, и я снова падаю. Она снова тянет меня в кухню. Я ору, поэтому она заталкивает один из ее грязных платков мне в рот. Глаза у меня готовы выскочить из орбит, а сердце – разорваться.
Изри, Господи, вернись! Вернись сейчас же! Посмотри, на что способна твоя мать! Вернись, молю тебя…
Она заставляет меня лечь на живот, я пытаюсь ударить ее пяткой, но мне до нее даже не дотянуться.
Хочешь, будет на чепец
Красных розочек венец,
Драгоценностей и злата,
Чтобы поживать богато…
Она раздвигает мне ноги и своими цепкими пальцами засовывает в меня перец. Мажет везде, действительно везде. Боль такая, что мне кажется, что я проглотила собственный желудок. Я слышу, как она снова и снова поет эту песенку. Может быть, она пела ее для сына. У нее мягкий голос. Мягкий до ужаса.