Ваша дочь и её муж были образцом служения своему делу, нашему фюреру и великой Германии. Они спасли тысячи жизней солдат и офицеров вермахта. Вы можете гордиться своей дочерью. Мы все будем помнить наших коллег, без которых наш госпиталь опустел…»
Страшный крик вырвался у фрау Эльзы. Не в силах дочитать письмо, она опустилась без сил в кресло. Ульрика прибежала на крик. Фрау Грюневальд лежала без памяти, у кресла валялось обронённое письмо. Девушка подняла его и, прочитав, всё поняла. Она позвонила доктору Брандту и попросила его прийти. Взволнованным голосом она сообщила:
– Фрау Эльза получила письмо с Восточного фронта. Там погибла вся её семья. Ей очень плохо, она в обмороке. А завтра у неё бенефис…
Доктор Брандт тут же явился, сделал укол. Фрау Эльза пришла в себя.
– Как же мне теперь жить без них? – беспомощно разводя руками, говорила она. – Без Лауры, без Августа…
Она вспомнила, как провожала их на вокзале, как ей показалось, что она видит Августа в последний раз. Зачем она позволила ему уехать?! Слёзы ручьями полились у неё из глаз. Какая у неё была замечательная дочь, какой прекрасный внук – и где они теперь? Зачем ей домой принесли эту поганую бумажку об их смерти? Зачем нужна эта дурацкая война, если она забирает самых любимых, самых нужных?…
Фрау Эльза, оставшись одна, сидела в своём любимом кресле, уставившись в одну точку. Где-то выла собака. Или это была не собака?… Вой продолжался нескончаемо. Невероятным усилием воли фрау Эльза заставила себя вернуться к реальности. Она впилась ногтями в свои ладони. Да кто же это так страшно воет? И вдруг фрау Эльза поняла, что это воет она сама…
* * *
В день бенефиса великой актрисы, примы оперной сцены театр был полон. Пришли зрители самых разных сословий. Галёрку, как всегда, заняли студенты. Другие балконы заняла публика не из самых богатых. В бельэтаже, амфитеатре и партере собрались сливки общества, они сверкали своими драгоценностями, переливающимися в свете театральных огней. Среди публики было немало приехавших в отпуск или после ранения военных. Все пришли на концерт отвлечься от будничных забот, от войны и проявить своё почитание и обожание любимой актрисе. Все ожидали необыкновенного зрелища, ведь подготовка к нему шла давно и в прессу проникали сведения о готовящихся потрясающих декорациях, о шьющихся дивных платьях…
Зрительный зал наполнялся людьми. В зале стоял обычный театральный шум от шушукающихся друг с другом зрителей. В оркестровой яме музыканты настраивали инструменты, проигрывали свои партии. Но вот наконец прозвучал третий звонок и свет в зале погас. Освещённым остался лишь театральный занавес. Оркестр грянул увертюру. Те зрители, кому была видна оркестровая яма, видели, как старался дирижёр, как он взмахивал дирижёрской палочкой, словно хотел взлететь с этой грешной земли. С нетерпением зрители ожидали, когда же раскроется занавес. Прозвучали последние аккорды увертюры. После паузы занавес слегка дёрнулся и стал открываться. Постепенно вся сцена предстала перед зрителями. Но что это? Ни шикарных декораций, ни роскошных платьев, ни самой блистательной примадонны… Вместо неё на сцене стояла пожилая женщина без грима, в чёрном траурном платье. С трудом потрясённые зрители узнали в неё свою примадонну.