Громкость стояла на максимуме, и сначала звук просто оглушил его: качество звукопередачи было на высоте. Даже низкие частоты не сливались в глухой гул, а отчетливо разбивались на составляющие. Он отметил, что танцор Джейн двигается по рингу в такт композиции. Ему доводилось видеть зомби без оператора, и он мог оценить мастерство диджея даже по тому, как танцор кружил вокруг своего противника.
Николо обратил внимание, что пустовавшие перед началом поединка танцевальные зоны начали наполняться людьми.
А на ринге Флинту удалось вырваться из хватки Давида, оставив у того в левой руке кусок ткани. На лице Джейн появилась улыбка, а темп музыки стал чуть спокойнее, но именно в этот момент Давид из неторопливого и неуклюжего здоровяка превратился в вихрь. Он преодолел расстояние до Флинта невероятно длинным прыжком, и на чернокожего бойца обрушился град ударов, наносившихся с умением профессионального боксера. Ему удалось загнать Флинта в угол. Николо подумал, что сейчас поединок закончится, и не ошибся. Ошибся он только в том, каков будет финал схватки. Он наивно полагал, что танцор Ван Мура забьет противника насмерть — тут он не питал иллюзий по поводу выживания бойца Джейн, но увиденное потрясло его. Флинт явно уже не мог реагировать на команды Джейн, поэтому вяло отбивался, к удивлению Николо, не теряя сознание, но сопротивлялся очень слабо. Зомби хоть практически и не чувствовали боли, но мышечная усталость и повреждения внутренних органов для них никто не отменил.
Давид прекратил избивать Флинта и схватил того за шею. Удар лбом в подбородок, и челюсть чернокожего танцора съехала куда-то в бок, на пол посыпались зубы, а Давид начал крутить голову оппонента правой рукой. Хруст ломающихся позвонков заглушил музыку, которая, как внезапно понял Николо, продолжала играть. И хотя танцор Джейн уже был мертв, марионетка Ван Мура продолжала выкручивать голову Флинта до тех пор, пока та не свалилась назад, удерживаемая только мышцами шеи и кожей. Музыка остановилась, а Николо отвернулся, прошептав «Господи, упокой душу раба твоего».
Он не в первый раз видел смерть, но впервые наблюдал за тем, как человека, существо, бывшее когда-то человеком, хотя, нет, человека в примитивном состоянии, убивают на потеху публике. Это было омерзительно, и он пожалел, что согласился прийти сюда. Он посмотрел на тех, кто находился рядом с ним: лицо Белова не выражало ничего, Мовлади раздосадован, а Эпштейны улыбались, похлопывая друг друга по спине. Ицхак прокомментировал итог схватки:
— Старый добрый английский бокс гораздо убедительнее всего этого кунг-фу.